Фредди вернулся домой под впечатлением. Таким я его никогда не видел. Он радовался как ребенок: «Я ужинал с одним из величайших людей современности!»

Помню, как-то я вернулся с работы, и Фредди рассказал, что у него был невероятный гость — Дастин Хоффман собственной персоной. Он подыскивал идеи оформления интерьера для одного из своих домов и решил нанять того же дизайнера, который занимался интерьером в Гарден Лодж. Дизайнер позвонил Фредди и спросил, можно ли показать Дастину некоторые комнаты. Фредди был польщен. Примерно на час Гарден Лодж превратился в образцовый выставочный зал.

Дастин оказался намного ниже ростом, чем представлял себе Фредди, вел себя очень вежливо и даже немного нервничал. Но Фредди быстро расположил его к себе — показал предметы искусства ручной работы из своей коллекции, поговорил об интерьере, театре и рок-музыке. Фредди признался, что был на седьмом небе от счастья.

В первой половине наступившего года Фредди, Брайан, Роджер и Джон снова приступили к работе над альбомом A Kind of Magic в студиях Лондона и Мюнхена. Оставались последние штрихи. Обычно работа начиналась около полудня и продолжалась часов двенадцать. Фредди возвращался домой не раньше десяти вечера, но, как правило, не позже часа ночи. Врывался в комнату и сразу давал мне послушать демозапись новой песни, попутно указывая на отрывки, которые, по его мнению, требуют доработки или добавления новых эффектов. В некоторые особо удачные дни во время вечернего прослушивания он не говорил ни слова — это значило, что работа завершена и мы слушаем лучший вариант песни.

Сингл A Kind of Magic вышел в марте, а видеоклип к песне снимали в тогда полуразрушенном театре «Плейхаус» на авеню Нортамберленд. Однажды я заскочил после работы, чтобы проведать Фредди и посмотреть на съемки клипа. Очень скоро дело чуть не дошло до кулаков — Фредди опять показал свою ревнивую натуру.

Обычно я без дела слонялся по студии, а в тот вечер одиноко сидел в глубине партера и наблюдал за Фредди. Ко мне подсел один из водителей группы, и между нами завязался разговор. В итоге мы пошли где-нибудь выпить. Когда я вернулся в театр, Фредди сидел в своем фургоне, припаркованном возле служебного входа.

Он явно злился, и я знал, что лучше не маячить у него перед глазами. Мы не общались до тех пор, пока не сели в машину. По дороге в Гарден Лодж Фредди повернулся ко мне и процедил:

— Меня тошнит от тебя. Кто тебе разрешил приводить на съемки своего приятеля?

Я расхохотался.

— Никакой он мне не приятель, — ответил я. — Это один из водителей вашей группы, черт бы его побрал!

Фредди тоже любил продемонстрировать чувство юмора. В 1986 году я получил от него открытку по случаю Дня святого Патрика. В тот вечер мне не разрешили заходить на кухню. Джо или Фиби передавали мне оттуда кофе, лишь бы я им не мешал. Потом Джо объявил, что ужин готов. Я направился на кухню, но он преградил мне путь. «А тебе в столовую! — сказал он. — Фредди дал мне строгое указание приготовить для тебя особый ужин по случаю Дня святого Патрика!»

Я увидел стол с обилием свечей, накрытый для меня одного. На нем стояло большое блюдо с огромным сочным стейком в окружении гарниров из картофеля на любой вкус — жареный, пассерованный, пюре, вареный, крокеты, чипсы, дофинуа, запеченный и так далее. «Фредди велел приготовить картофель всеми возможными способами», — объяснил Джо.

Фредди всегда думал, что раз я ирландец, то обязательно должен любить картошку. И он не ошибался. Я сел за стол и съел самый вкусный ужин в моей жизни.

Несколько раз в год Фредди приглашал меня на романтические ужины. Помню, однажды я вернулся с работы. Он, как обычно, обнял меня, а потом сказал: «Собирайся, мы идем в ресторан».

Терри отвез нас в одно из любимейших мест Фредди, индийский ресторан под названием «Шазан». Мы пошли туда вдвоем, нигде не маячили друзья Фредди, что было непривычно. Он попросил усадить нас за самый романтично оформленный столик в подвальной части.

Весь ужин Фредди постоянно касался меня, возможно, для того, чтобы проверить, будет ли мне неловко перед другими гостями ресторана. Наклонялся ко мне через стол и держал за руку, а когда подали мороженое, даже покормил меня с ложечки. Некоторые посетители бросали презрительные взгляды, но он относился к этому просто — «Да пошли они!»

Я так не мог. Знаю, он старался ради меня, но перед незнакомыми людьми я сильно тушевался и даже покраснел.

Дома Фредди бывал особенно романтичен. Мы никогда не обсуждали, как долго будем вместе. Просто думали о настоящем и с надеждой смотрели в будущее. Иногда он спрашивал, чего я хочу от жизни.

— Умиротворения и любви, — всегда отвечал я.

Именно это Фредди и давал мне.

Он часто, вплоть до самой смерти, признавался мне в любви. Слова «Я тебя люблю» никогда не были для него проходными, он произносил их осознанно.

Мне не удавалось так свободно выражать свои чувства. Я достаточно много лет провел в лондонской гей-среде, чтобы понять: когда отношения заканчиваются, тебе могут сделать очень больно. После каждого расставания ты выстраиваешь вокруг себя защитный барьер, который трудно преодолеть. Но со временем Фредди удалось пробить эту защиту.

Чего мы оба боялись, так это одиночества. «Тебя может окружать множество друзей, но это не избавляет от мучительного одиночества», — часто повторял Фредди. Мы прекрасно понимали, что многих наших друзей-геев ждет перспектива быть одинокими, отверженными и нелюбимыми.

В мае Фредди выпускал новую сольную песню Time. В том же месяце Queen стали хедлайнером ежегодного рок-фестиваля Golden Rose в Монтрё. Я сопровождал Фредди в поездке.

После концерта в честь группы устроили вечеринку на яхте. Фотографы попросили Фредди немного попозировать, и вскоре я воочию убедился, что он обладает властью над прессой. Фотосессия прошла очень хорошо, и через пять-десять минут, подарив им массу кадров, Фредди поблагодарил их и был готов к началу вечеринки.

Он сел за стол и увлекся беседой с певцом Белуа Сам[18], который постоянно менял сценическое имя и хотел посоветоваться на эту тему. Через несколько минут пронырливый фотограф подкрался к ним, чтобы незаметно снять Фредди. Но не успел сделать и трех снимков, как на него налетели пятеро других папарацци, оттащили его и устроили потасовку.

— Готов поспорить, этих фото завтра в прессе вы не увидите! — ликовал Фредди.

Он оказался прав. Очень хорошо, что на самой вечеринке никто не снимал: на яхте в ту ночь творился невообразимый разгул.

Таблоид «Сан» все-таки напечатал фотографию Фредди, сделанную во время выступления на фестивале, от чего он был не в восторге. Из-за неудачного ракурса на животе у него образовалась складка. Репортеры злобно пошутили, видать, что у Фредди вздутие живота, и подписали фото «Фредди раздулся от гордости»[19]. Увидев это, Фредди посмотрел на меня и расстроенно покачал головой: