Разобраться в странном и пугающем происшествии, результатом которого стало исчезновение шестерых послушников – четверо дежурили у дверей храма и ворот Красного Дома, а двое находились внутри святого места, но до сих пор не отзывались. Криков или шума никто не слышал, а вот следы борьбы отыскались, правда, не сразу. Разбуженные жрецом послушники выбежали во двор, и два младших брата, повинуясь приказу Алокаридаса, заглянули внутрь храма. И обнаружили у входа лужу крови.

Собственно, после этого открытия и началось смущение.

Кто проник в храм? Кто убил послушников? С какой целью? Почему именно в храме? На Ахадире не было никого, кто мог желать или мог причинить вред Красному Дому, жрец и послушники привыкли чувствовать себя в полной безопасности, а потому трагедия выбила их из колеи.

Со смущением Алокаридас совладал, однако, произнося свою пылкую речь, жрец впервые в жизни пожалел, что храм не охраняется и никогда не охранялся опытными воинами – тем, кто убивает, разрешалось приближаться к Красному Дому лишь по особому распоряжению Старшей Сестры.

– Нужно посмотреть, что происходит в храме, – громко произнес Алокаридас. Помолчал, и добавил: – Сейчас.

Несколько минут назад такое предложение вызвало бы очередной приступ страха, однако слова подействовали, и почти все послушники шагнули вперед.

– Я пойду, учитель.

– Я пойду.

– И я.

Они поняли. Они устыдились. Они нашли в себе силы, и Алокаридас почувствовал гордость. За них, за своих учеников. И за себя.

Не зря. Все, что было, – не зря.

– Балодак, – тихо произнес жрец, и двадцатилетний юноша с достоинством сделал еще один шаг вперед.

– Спасибо, учитель.

Любимец, если не сказать – любимчик. Самый талантливый ученик, главная надежда Алокаридаса. Старик, вопреки установленным в Красном Доме правилам, выделял Балодака, хотя и знал, что укрыть такое обращение от остальных послушников невозможно. Ну, что же, кому много давалось, с того и спрос выше. Теперь, младший брат, ты рискнешь жизнью, чтобы доказать, что достоин особого к себе отношения.

– Валуин.

– Спасибо, учитель.

– Фарабах.

– Спасибо, учитель.

Жрец помолчал, глядя на выбранных послушников, после чего медленно проговорил:

– Я думаю, троих будет достаточно.

И во второй раз подряд ощутил прилив гордости – никто из младших не издал вздох облегчения. А некоторые из братьев смотрели на троицу с завистью.

«Это дети твои, Отец! Настоящие твои дети!»

– Что нам делать, учитель? – вежливо осведомился Балодак.

– Пройдите по коридору до зала Первого Чтения, – подумав, ответил Алокаридас. – Проверьте все примыкающие помещения. Если никого не встретите, заприте все выходящие из зала двери и зовите нас.

В храме Красного Дома был целый лабиринт коридоров, в том числе и потайных, бессчетное множество комнат для одиночных медитаций и групповых занятий, а также несколько больших залов. Проверить все закоулки за несколько минут не получится, отправлять внутрь много послушников – слишком большой риск, а значит, необходимо действовать последовательно. Осмотреть часть помещений, закрыть их, после чего продолжить работу.

– Не должны ли мы вооружиться? – спросил Валуин.

Он мечтал стать тальнеком, а потому вопрос прозвучал естественно.

– Чем? – поинтересовался жрец.

– Хотя бы лопатами. – Валуин слегка пожал плечами. – Или палками.

– Или ножами, – добавил Фарабах. – Можно взять на кухне.

Предложение послушников показалось разумным – кровь на каменном полу наглядно показывала, что внутрь проник злой и опасный враг, – а потому Алокаридас кивнул:

– Принесите.

Дождался, когда самые юные братья бросились исполнять приказ, и продолжил:

– Но помните, что вы не воины. – Пауза. – Даже ты, Валуин.

– Да, учитель.

– Ваша сила заключена в другом, однако Отец еще не принял вас в свои объятия. Поэтому будьте осторожны. Я не хочу потерять вас.

– Да, учитель.

Послушники вооружились ножами и палками, взяли в руки фонари, переглянулись и…

– Да поможет вам Отец, – прошептал Алокаридас.

Фарабах открыл дверь и отошел в сторону, Валуин уверенно шагнул в темноту храма, а за ним, чуть помедлив, направился Балодак.

– Что там? Что?

Самые младшие подались вперед, стараясь разглядеть коридор храма, однако на них цыкнули, и порядок быстро восстановился.

– Будем ждать, – вздохнул жрец и прищурился на поднявшуюся Амаю. – Будем ждать…

Никогда еще созерцание любимой звезды не приносило Алокаридасу столько грусти.

– Может, распорядиться насчет завтрака? – прошептал ему на ухо брат Чузга.

– Дождемся результатов, – коротко ответил жрец.

– Пока они вернутся, пока затопят плиты… Вместо завтрака получится обед.

Чузга заведовал хозяйственными делами Красного Дома и беспокоился не столько о послушниках, сколько о старом жреце – в возрасте Алокаридаса следовало соблюдать режим.

– Ничего страшного, брат. Поедим чуть позже.

– Хорошо, учитель.

«Какая еда? Какой завтрак?»

Напряжение достигло апогея. Послушники, несмотря на острое чувство опасности, а может – благодаря ему, постепенно приблизились к дверям, за которыми скрылись молодые братья, и жадно прислушивались, надеясь уловить хоть какой-нибудь звук. А поскольку бегавшие за оружием юнцы притащили гораздо больше палок и ножей, чем требовалось смельчакам, многие старшие стояли у храма не с пустыми руками.

«Они готовы умереть, но мне-то нужно, чтобы они жили…»

Алокаридас тяжело вздохнул и тут же вздрогнул – дверь стала медленно открываться.

– Ах… – Толпа заволновалась.

Вперед? Или назад? Куда? Послушники растерялись, но зычный голос Чузги привел их в чувство.

– Два шага назад! Быстро!

Секундная пауза, а затем привыкшие к повиновению младшие сделали два шага назад.

– Спасибо, – прошептал Алокаридас.

Ответа не последовало: Чузга, не отрываясь, смотрел на двери.

«Кто из-за них появится? Младшие братья? Неведомые враги? Кто?»

Жрец хотел вознести обращение к Отцу, но не успел. Дверь, наконец, распахнулась, и на крыльцо ступил бледный, как мел, Фарадах.

– Там…

– Что? – выдохнула толпа.

– Там… – Фарадах покачал головой и отошел в сторону, освобождая дорогу Балодаку и Валуину.