— Гриме? — переспросил я. — Косметическом? Книгу о красоте и здоровье?

— Да нет! — вскинулся он, положив конец оскорблению, и в последний момент спас Землю от полного захвата инопланетянами. Он имел в виду совершенно другое. Он хотел загримироваться под оборотня или взорвавшийся череп. Я был готов пасть на колени из одной только благодарности.

Нет, поверьте, я был не настолько глуп, чтобы предположить, что один только факт дружбы с геем, чего, признаться, со мной раньше не бывало, мог каким-то образом сделать меня самого гомосексуалистом. Однако я оказался достаточно неуверен в себе и, наверное, туповат, чтобы вообразить, будто единственной причиной, по которой Артур предложил мне дружбу, могло быть желание соблазнить меня. Вообразить, что он не обнаружил во мне ничего того достойного восхищения, что я нашел в его уме, манерах, наружности и стиле общения. Что я, короче говоря, не мог нравиться ему как человек. Если бы мне в тот день удалось дозвониться до Артура, я все равно ни о чем бы его не спросил. Я бы только слушал, анализируя тон, пытаясь уловить дружественные интонации, расслабленные, банальные фразы, лишенные стиля. В общем, то, что свойственно разговорам друзей.

После утреннего веселья день для его участников омрачился ужасным похмельем. Я наблюдал за тем, как часы медленно отсчитывают последние десять минут моего рабочего дня, когда огромный мотоцикл «БМВ» (объем двигателя тысяча пятьсот кубических сантиметров) влетел на каменный бордюр перед магазином. От его рева задрожали оконные стекла. Затянутый в черную кожу байкер, чье лицо скрывал черный щиток, сошел с мотоцикла. Он не заглушил мотора. «БМВ» ревел так громко, что Валери, Эд и Джои кинулись к окну из дальнего конца торгового зала. Валери сжимала руками виски, стараясь унять головную боль.

Мотоциклист не был ни крупным сверх всякой меры, ни особенно высоким, но явно обладал сильным характером. Он рывком открыл дверь и вошел в зал, громко печатая шаги. «Почему ты не приехал на восемь с половиной минут позже?» — подумал я. Обычно байкеры шли прямо к отделу с журналами, такими как «Изирайдерс», или, хихикая, рассматривали изображение «байкерской цыпочки месяца», остывая в магазинной прохладе, прежде чем стащить «Хастлер» и выскользнуть на улицу. Обычно они глушили моторы и вешали шлемы на разукрашенные рули. В общем, не возникали перед прилавком как Кожаная Смерть Двадцатого Века. Я посмотрел на Валери, которая готовилась придать лицу одно из самых строгих выражений, потом снова повернулся к мотоциклисту, поднявшему щиток шлема. Под ним оказались очки от Кларка Кента.

— Чем могу быть полезен? — спросил я.

— Кое-чем можешь, — ответил он и уставился на меня, не проронив больше ни слова. С лица его взгляд скользнул на мои волосы, исследуя и сверяя впечатление с какими-то ему одному доступными образами, затем снова вернулся к лицу.

— Вы забыли выключить мотор, — заметил я.

— Надо же, как неосторожно с моей стороны, — ответил он.

— Чем могу быть полезен?

— Я ищу «Сына гангстера», автор — Арт Бехштейн, — произнес он, улыбаясь. У него оказались крупные зубы.

На мгновение я перестал что-либо понимать. Все мыслительные процессы в моей голове разом остановились. Потом мне стало страшно. В замешательстве я открыл лоток кассы, потом снова его закрыл. Посмотрел на часы, но так и не понял увиденного на циферблате. Что самое поразительное, я совершенно не был удивлен появлением Адского Мотоциклиста. Мне казалось, будто пришел час расплаты за преступления, которые я все это время совершал. «Ну, вот и все», — подумал я.

Меня призвали к ответу за грехи отца, чтобы свести старые счеты. Я решил делать все, что мне скажут. Оружия у байкера я не заметил, но у меня не было времени на раздумья. Я решил сдаться.

— Предлагаю просто меня похитить, — пролепетал я. — Так будет лучше всего. Я знаю ход мыслей моего отца.

— Поехали, — бросил он. Внешне мотоциклист казался абсолютно вменяемым. Он снова улыбнулся, и на его переднем зубе я рассмотрел щербинку.

— В чем дело, Арт? — влезла Валери.

— Бандитские разборки, — ответил за меня байкер.

— Кажется, мне понадобится пара отгулов, — промямлил я.

Он вытащил меня из-за кассы и поволок за собой на улицу. Я оглянулся на магазин и увидел, как Валери берет трубку телефона. Эд и Джои двинулись было за нами следом, но остановились.

— Все нормально, — успокоил я. — Не стоит нарываться на неприятности. Пробейте за меня мою карточку приходов и уходов.

— Кто это? — спросил Джои. Он выглядел скорее заинтересованным, чем рвущимся к бою.

— Я — Смерть, — ответил байкер.

— Хватит, — поморщился я. — Я могу идти нормально.

— Я могу идти нормально, — передразнил он меня скрипучим голосом.

Я дрожал, влезая на сиденье гигантского мотоцикла и вцепляясь изо всех сил в горячий поручень. Я представил, как меня везут в один из гаражей Блумфилда, ставят к обшарпанной стене и расстреливают. Мой изрешеченный труп будет не так легко найти. Отец сядет на телефон и будет убеждать своих боссов, что должен отомстить — «око за око». Кузина Дебби споет под гитару «Черного дрозда» или «Лунную тень» на моих похоронах.

Мы выехали на Форбс-авеню, а когда остановились на красный свет, он протянул мне правую руку, заведя ее за спину, для рукопожатия. Я ее пожал.

— Арт Бехштейн, — произнес мой потенциальный палач. — Как поживаешь, черт тебя подери? — Он хохотнул. Тут загорелся зеленый свет, и мы рванули к Хайленд-Парку. Он продолжал смеяться. Клянусь, я действительно слышал его «хи-хи»!

— Кливленд! — рявкнул я.

Артур рассказывал мне историю о Счастливице, самой красивой в мире собаке, которая была искалечена сумасшедшей миссис Беллвезер.

Однажды, несколько лет назад, Счастливица появилась возле ног Джейн, игривая, без ошейника. Это был большой щенок, десяти или одиннадцати месяцев от роду. Почти полностью белая, бездомная, хорошо воспитанная и умопомрачительно славная псина. Семейство Беллвезеров даже не пыталось выяснить, кто с такой любовью вырастил и воспитал ее, а потом потерял, и приняло ее в свои извращенные недра. Они же дали ей это трагическое, идиотское имя. Покрытая экстравагантно-роскошным мехом, с длинной благородной мордой и элегантной походкой, Счастливица была Анной Карениной среди собак. Джейн утверждала, что эта собака явно испытывала смесь ужаса и восхищения перед поездами, которые они пропускали во время своих долгих, почти марафонских прогулок. Когда Джейн выводила Счастливицу погулять, проезжавшие мимо притормаживали, чтобы полюбоваться совершенной собачьей походкой. Поводок на ней выглядел чем-то лишним, обременительным и вульгарным.

Джейн любила собаку и хорошо за ней ухаживала. Даже позволяла ей брать упругие белые стерженьки клубничин из собственных губ, снимала с нее поводок, чтобы та могла побегать по кладбищу Хайленд-Парка, считая, что собаки почему-то обожают кладбища, и красила розовым лаком черные когти колли. К сожалению, большую часть времени Счастливица проводила с матерью Джейн, поэтому постепенно приобрела колит и паническую боязнь женщин, даже звуков женских шагов. Ее шерсть, понемногу темнея, через несколько лет стала коричневатой.