между нами происходит беседа по международным вопросам».

Да, все странно. Ее не бросили в сырой подвал. На нее не кричали. С ней обходительно беседовали о музыке, литературе, театре и кино. В результате бесед-допросов появились на свет 36 листов своеобразной исповеди: рассказ о нацистах и их приспешниках, об их нравах, характерах, привычках – некое политическое досье на верхушку фашистской Германии.

«Гитлер робкий и неловкий, хотя с дамами держится с австрийской любезностью. Ничего демонического или завораживающего. Поразительно его превращение из разглагольствующего зануды в фанатичного оратора, когда он оказывается перед толпой».

Гитлер же обожал «русскую Олли» и на дни рождения, Рождество и праздники посылал ей сладости, а также свои портреты с надписью: «Госпоже Ольге Чеховой в знак искреннего восхищения и уважения, Адольф Гитлер».

Гиммлер, который поедал ее глазами на каждой театральной премьере, знал все ее театральные работы и говорил пошлости, думая, что заслуживает тем самым репутацию покровителя искусств. Он оставил в ее памяти нелестный презрительный след: «Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер производит впечатление чего-то незначительного. Похожий на землемера на пенсии, с круглым обывательским лицом, он топчется и чувствует себя явно не в своей тарелке, когда же видит меня в глубоком декольте, каменеет от изумления». Для нее «Геринг тщеславен, напыщен и склонен к шарлатанству», а Муссолини «оказывается образованным и начитанным собеседником». Она же сама – предмет их восхищения и восторга.

«…В 1936 году у меня было много предложений, я имела большой успех в театрах, и всех иностранцев, что наезжали в Берлин, вели ко мне в театр, как в зверинец. На приемах после спектакля я бывала один-два раза в год, очень коротко. Точно не помню, в котором это было году, когда приезжал из Югославии король с женой. Кажется, в 1938-м. Весь Берлин был украшен и освещен, как никогда. Первый день их принимал Гитлер у себя, потом спектакль (опера Вагнера), второй день на даче Геббельса в Ланке, на третьем приеме была – вечером, в 11 часов, и хоть я отказывалась, пришлось поехать. Королевская чета видела меня часто в фильмах, и королева хотела со мной познакомиться. Прием в Шарлоттенбургском дворце был дан Герингом – значит, все было очень богато. В прусском старинном дворце комнаты были освещены свечами в старых люстрах, все присутствующие были в костюмах времен Фридриха Великого. После ужина я сидела с королевской парой в саду – говорили о моих фильмах, гастролях и о Московском Художественном театре… Потом началась программа, и я незаметно уехала. Мой шофер был в восторге – всех поили, кормили, давали папиросы». Но особистов, которые вели допрос Чеховой, интересовали отнюдь не старинные люстры во дворце, а разговоры, которые там велись. «О политике не могу сказать, чтобы я что-нибудь особенное слышала, о подступающей войне я не подозревала», – отвечала Ольга Чехова.

Началась война. Ольга продолжает сниматься, ездит на фронт с концертами, ее любят солдаты и офицеры, она поднимает дух германской армии, ее фотографии – у летчиков люфтваффе и в солдатских окопах. Но она категорически отказывалась от выступлений в военных репортажах с Восточного фронта. Выступая по радио, она пела не патриотические песни, а исключительно лирические.

В июле 1941 года у Геббельса состоялся прием, на котором праздновалось предстоящее взятие Москвы. Неожиданно для всех присутствующих Геббельс обратился к русской актрисе.

«– Унас эксперт из России – фрау Чехова, – сказал Геббельс. – Не думаете ли вы, что эта война будет окончена еще до зимы и Рождество мы отметим в Москве?

– Нет, – ответила я спокойно.

Геббельс холодно:

– А почему нет?

– Наполеон убедился в том, каковы русские пространства.

– Между французами и нами огромная разница, – снисходительно улыбнулся Геббельс. – Мы пришли в Россию как освободители. Клика большевиков будет свергнута новой революцией!

– Новая революция не состоится, герр министр, перед пропастью русские будут солидарны как никогда!

Геббельс чуть наклонился вперед и холодно бросил:

– Интересно, мадам, значит, вы не доверяете немецкому военному могуществу? Вы предсказываете русскую победу…

– Я ничего не предсказываю, герр министр. Просто вы мне задали вопрос, будут ли наши солдаты к Рождеству в Москве, и я сказала мое мнение. Оно может быть и верным, и ошибочным.

Геббельс долго смотрит на меня подозрительно. Устанавливается продолжительное молчание…»

Ольга Константиновна терпеть не могла Геббельса. Геббельс платил ей той же монетой и недолюбливал «Олли». Конечно, ведь однажды он у нее в гостях споткнулся на лестнице и, ухватившись за деревянную скульптуру Мадонны, скатился под хохот всех гостей вниз. А она скажет о Геббельсе: «Пытается избавиться от комплексов, вызванных косолапостью и маленькой, абсолютно не германской фигурой, тем, что, используя пост министра, норовит переспать со всеми рослыми и смазливыми актрисами».

…Двадцать шестого июля 1945 года Ольга Чехова благополучно вернулась в Берлин.

Она занялась обустройством новой, послевоенной жизни. Помогла слава кинозвезды. «Некоторые просят фотографию на память. За это я получаю от французов белый хлеб и вино, от русских водку, сахар и крупу, а от американцев в большинстве случаев сигареты. Блок сигарет дороже золота на черном рынке…» Советские оккупационные власти сделали все, чтобы семья Чеховых (дочь с мужем и детьми, некий Альберт Зумзер, 1916 года рождения, чемпион по легкой атлетике, тренер, бывший с Ольгой Константиновной в близких отношениях, как доносила разведка) в страшное голодное послевоенное время ни в чем не нуждалась. Ее снабдили продуктами и помогли восстановить дом. Когда же она решила переправиться в Западный Берлин, ей не препятствовали.

В Западной Германии Ольга Константиновна возобновила карьеру киноактрисы и уже в 1950 году была занята на съемках семи фильмов.

Немецкие патриоты в середине 1950-х годов объявили Чехову «врагом народа», она мешками получала письма с угрозами, были случаи, когда разъяренные фрау плевали ей в лицо, но несгибаемый характер Чеховой помог ей преодолеть клевету, как она это охарактеризовала, выстоять и оправдаться. Травить ее перестали.

В 1955 году Ольга Константиновна совершенно осознанно перестала сниматься в кино, а вскоре покинула и сцену. Ей показалось, что с определенного возраста не совсем удобно заниматься лицедейством. Она давно готовилась к уходу со сцены, увлекаясь философией красоты, здорового образа жизни, сохранения вечной молодости. Ольга Константиновна продает свой дом и переезжает из Берлина в Мюнхен, где открывает косметический салон. В 1955 году она становится главой фирмы «Ольга Чехова Косметик Гезельшафт». Она оказалась очень успешной в бизнесе. Здесь пригодились ее природное обаяние и внутренняя закалка, жесткость, без которой нельзя успешно вести дела. Под ее началом трудились более ста человек. «Не ботинки надо чистить в первую очередь, а