Карло принес заказ. Спагетти под кроваво-красным чесночно-томатным соусом выглядели аппетитно. Даже мой конвоир не удержался и сглотнул слюну. Но аппетит у него пропал, едва Карло открыл крышку с серебряного блюда-подноса. Посередине блюда – лимон, вокруг него – устрицы, переложенные льдом. Их было ровно двенадцать штук – по количеству друзей Оушена. Вместо вина Карло налил мне минеральной воды и отошел, заложив одну руку за спину, как вышколенный лакей.

Не теряя времени, я приступил к трапезе.

Спагетти ловко наворачивал на вилку, свободно управляясь одной рукой. Устрицы же мне пришлось вынимать в три руки и специальным ножом: упорный опер не рискнул отстегнуть наручники. Устрицы были свежие, если не сказать большего: живые, потому что сокращались от лимонного сока, которым я их поливал, бились, как изъятое из груди пациента сердце. И мой конвоир, и другие опера, и управляющий, и Карло смотрели на меня, открыв рот. Я давал представление под названием «Прощайте, фараоны!», позаимствованное из советского одноименного фильма. И только двое из этой группы – Карло и Витторе – представляли, чем закончится мое обжорство. Управляющий даже чуть отодвинулся от стола, за которым сидел настоящий кадавр из «Понедельника…» братьев Стругацких, пожирающий селедочные головы…

Наконец я сыто рыгнул. И эта отрыжка стала прелюдией к основному действию. Меня дико вывернуло прямо на стол. Павлов каким-то чудом успел смахнуть со стола бумаги и диктофон. На поверхности стола зашевелились куски непрожеванных устриц. Спагетти под чесночно-желудочным соком дымились на столе. Я поднял красные глаза на Карло:

– Где у вас туалет?

– Быстрее! – прикрикнул на него мой конвоир.

Итальянец указал направление, и следователь потащил меня за собой, как будто приспичило ему, а не мне. Он втолкнул меня в тесную кабинку и прикрыл дверь, оставляя лишь щель для своей руки.

– Бумага там есть? – на всякий случай спросил он, тяжело дыша.

– Есть, – ответил я, вынимая из кармана вилку, на которую минуту назад накручивал спагетти.

Отогнув один зубец, загнул его кончик, вставив его между рейкой и корпусом замка-вертушки. Даже не глядя на этот инструмент, я мог с уверенностью сказать, что держу в руке отмычку. Я знал десятки способов побега из-под стражи, но этот, придуманный мной в кабинете Павлова и отточенный во время поездки в «Грот», показался мне идеальным. Два щелчка прозвучали одновременно: один – в замке наручников, другой – в голове следователя. Обладатель суперкуртки распахнул дверь кабинки в тот момент, когда обе мои руки были уже свободными. Слава богу, моя рабочая правая рука не затекла. Но я оказался в таком положении, что смог отработать в левосторонней стойке. Джеб правой достиг цели, и мой противник подставил под апперкот свой подбородок. Я врезал по нему левой и, не дожидаясь, когда соперник опустится на колени, добавил правой в висок. Отменный хук. Нокаут.

Я досчитал до десяти – мне этого времени хватило на то, чтобы затащить конвоира в кабинку и приковать его к водяной трубе. Распахнув на нем куртку, освободил его от тяжести «макарова». Мое шестое чувство надело желтую майку лидера. Пусть и поздно, но Павлов решит укрепить мою охрану, просто все они, включая итальянцев, опешили от моего трюка: никто из них раньше не видел на столе такой живописной блевотины.

Я успел занять место справа от двери в туалет и, когда за порог шагнул полицейский в черной аляске, обрушил ему на голову удар рукояткой пистолета.

Обезоружить его – было делом нескольких мгновений. Вооруженный двумя пистолетами, я предостерег Павлова и его товарищей не делать глупостей:

– Даже не думайте!

Павлов, надо отдать ему должное, недолго держал высокие обороты. Он откинулся на спинку стула, как будто присевший рядом с ним опер убрал ногу с педали газа и спросил только:

– Что дальше?

– Скоро узнаем. А пока освободи дело от моей кредитки.

– Она заблокирована, Паша.

– Ты мне не «пашкай» – меня на этот трюк не купишь.

Павлов не стал дожидаться понукания, полистав дело и намеренно, как мне показалось, задержав взгляд на фотографии с изображением окровавленного трупа, вынул из прозрачного файла кредитную карточку.

– Только не клади ее на стол и не кидай на пол, – предупредил я. – Передай кредитку Карлу. А ты, Карл, подойди ко мне с левой стороны и положи кредитку в карман моей куртки.

Они так и сделали.

– Грация, – поблагодарил я итальянца. – Я оставлю на ней чаевые. – Мое внимание снова сконцентрировалось на Павлове: – Продиктуй мне номер своего сотового.

– Я и сам хотел тебе предложить это.

Он благоразумно отказался от продолжения и просто продиктовал номер. Его легко было запомнить. Последние цифры: 60-90-60. Как будто он был несуразной фотомоделью.

Теперь мне предстояло обезоружить противника. В этом плане я оказался непоследовательным, но делу это не помешало. По моему приказу оперативники «медленно, двумя пальцами», как в кино, достали стволы, освободили их от магазинов, передернули затворы. Карл подошел ко мне во второй раз и нагрузил мой карман патронами. Мне хватило бы и одного ствола, но четыре – это перебор. У меня только две руки, а отстреливаться до последнего патрона в мои планы не входило. Моя задача – остаться на свободе, и…

– Я не убийца, – сказал я Павлову на прощание, – и докажу это.

Майор забежал вперед, бросив взгляд на замаскированный вход в административную часть здания, за которым остались еще двое его помощников. Но я развеял его надежды простым, как е-2 – е-4, ходом: покинул ресторан через центральную дверь. И через несколько мгновений растворился в толпе…

На то, чтобы заблокировать карту, Павлову потребуется время. Но он не станет этого делать по той простой причине, что по ней он сможет отследить меня. Я дал ему эту возможность, остановившись у банкомата в лабиринте очередного на моем пути торгового комплекса.

Если бы у меня был мобильный телефон, я не стал бы искушать судьбу звонком близкому мне человеку: отследить местонахождение аппарата, это уже не говоря о самом звонке, для спецслужб – раз плюнуть. Я не нуждался в постоянной связи с кем-либо. Интернет-кафе, таксофоны, бары с телефонами общего доступа – этого набора мне хватило за глаза.

Дешевые паршивые гостиницы, включая автобусы, оборудованные койками, и железнодорожные вагоны-ночлежки, где не требовалась регистрация, как вариант я отмел сразу: там сдадут быстрее, чем ты укроешься одеялом. «Барабанов» в них больше, чем в ударной установке Кристофа Шнайдера, подумал я, проходя мимо дос-хауса с названием «Дом отдыха». В данный момент там отдыхала пара таксистов: две «Лады» с гребешками, припаркованные вплотную к тротуару, дожидались своих хозяев.

И в этот самый момент я стал свидетелем антре. Дверь ночлежки распахнулась, на морозный воздух вышел, чуть задержавшись на пороге и всматриваясь в меня, мужчина лет сорока. Вслед за ним гостиницу покинула девушка. Февраль месяц, а ней мини-юбка, ажурные чулки, короткая (едва прикрывает пупок) белая шубка. Она напомнила мне Джимми Ли Кертис в роли проститутки в комедии «Их поменяли местами». Глянув на меня и не найдя во мне ничего интересного, она села в машину.