— Солнышко, — сказал он. — Тут ничего не поделаешь. Это часть жизни.

— Это плохая часть! — выкрикнула она. — Очень плохая!

Он не знал, что на это ответить. Элли плакала. Но в конце концов слезы высохнут. Это был неизбежный и необходимый первый шаг на пути к нелегкому примирению с правдой, от которой тебе все равно никуда не деться.

Он прижимал к себе дочку, слушал звон утренних воскресных колоколов, плывший над сентябрьскими полями, и даже не сразу заметил, что Элли перестала плакать и заснула у него на руках.

Он отнес Элли в кровать и спустился в кухню, где Рэйчел как-то уж слишком рьяно взбивала тесто для кексов. Луис выразил удивление, что Элли отключилась в столь раннее время; это было на нее не похоже.

— Не похоже, — отозвалась Рэйчел, с грохотом ставя миску на стол. — Но, по-моему, она не спала всю ночь.

Я слышала, как она возится, около трех. И Черч орал, чтобы его выпустили. А он просится выйти, только когда она нервничает.

— Но с чего бы ей…

— А то ты не знаешь! — сердито воскликнула Рэйчел. — Из-за этого треклятого кладбища домашних животных! Она расстроилась, Лу. Девочка в первый раз в жизни увидела кладбище и просто… расстроилась. Большое спасибо за эту прогулку твоему другу Джаду Крэндаллу, хотя вряд ли я буду писать ему благодарственное письмо.

Вот он уже и мой друг, подумал Луис, одновременно подавленный и смущенный.

— Рэйчел…

— И я не хочу, чтобы Элли туда ходила.

— Рэйчел, Джад сказал правду насчет тропинки.

— Я сейчас не о тропинке, и ты это знаешь. — Рэйчел схватила миску и принялась взбивать тесто с удвоенной яростью. — Я об этом проклятом месте. Это же ненормально. Дети ходят туда, ухаживают за могилами, содержат в порядке тропинку… это какая-то чертова патология. Если здешние дети все поголовно больны, я не хочу, чтобы Элли от них заразилась.

Луис оторопело смотрел на жену. Он всегда считал, что в то время как браки друзей и знакомых распадаются один за другим, их с Рэйчел брак держится столько лет благодаря тому, что они оба знают секрет: когда возникают какие-то принципиальные противоречия, тут уже нет ни семьи, ни супружеского единения, а есть только два совершенно разных человека, и каждый сам по себе, и каждый упорно противоречит здравому смыслу. Такой вот секрет. Тебе может казаться, что ты хорошо знаешь партнера, но время от времени он все равно будет преподносить тебе сюрпризы. А иногда (слава Богу, нечасто) ты будешь попадать в самую настоящую полосу отчуждения, как авиалайнер — в полосу турбулентности. Партнер будет открываться с неожиданной стороны, о которой ты даже не подозревал, и его поведение покажется настолько странным (во всяком случае, тебе), что ты начнешь всерьез опасаться за его психику. И если ты ценишь ваш брак и свое собственное душевное спокойствие, то будешь действовать осторожно, постоянно напоминая себе о том, что из-за подобных открытий злятся лишь дураки, искренне верящие, будто один человек способен по-настоящему понять другого.

— Дорогая, это всего лишь кладбище домашних животных, — сказал он.

— Если судить по тому, как она сейчас плакала, — Рэйчел указала в сторону кабинета ложкой, испачканной в тесте, — для нее это не просто кладбище домашних животных. Как бы это не стало травмой на всю жизнь. Нет. Она больше туда не пойдет. Я говорю не о тропинке, я говорю об этом месте. Она уже думает, что Черч умрет.

На мгновение у Луиса возникло безумное ощущение, что он все еще говорит с Элли, которая просто встала на ходули, надела мамино платье и очень похожую, очень реалистичную маску Рэйчел. Даже выражение лица было точно таким же, сердитым, но в глубине души она была уязвлена.

Он попытался найти правильные слова, потому что ему вдруг показалось, что это серьезный вопрос, требующий обсуждения, а вовсе не то, о чем можно молчать из уважения к тому секрету… или к тому внутреннему одиночеству. Он попытался найти правильные слова, потому что ему показалось, что она упускает нечто по-настоящему важное, нечто такое, что заполняет собой весь мир, и не увидеть это огромное «нечто» можно, только нарочно зажмурив глаза.

— Рэйчел, когда-нибудь Черч умрет.

Она сердито посмотрела на него.

— Дело не в этом, — сказала она, четко выговаривая каждое слово, будто обращалась к умственно отсталому ребенку. — Черч умрет не сегодня и не завтра…

— Я пытался ей это сказать…

— И не послезавтра, и не через год…

— Дорогая, мы не можем быть твердо уверены…

— Нет, можем! — закричала она. — Мы о нем хорошо заботимся, он не умрет, здесь никто не умрет, и зачем было расстраивать девочку и объяснять ей то, до чего она еще не доросла?

— Рэйчел, послушай…

Но Рэйчел не хотела ничего слушать. Она была в ярости.

— Человеку и так непросто смириться со смертью… питомца, друга или кого-то из родственников… и зачем превращать это в какой-то… в какой-то проклятый аттракцион… в Ф-Ф-Форест-лаун для ж-ж-животных… — У нее по щекам текли слезы.

— Рэйчел. — Луис попытался приобнять ее за плечи, но она сердито стряхнула его руку.

— Оставь! — резко проговорила она. — Ты даже не понимаешь, о чем я сейчас говорю.

Он вздохнул.

— У меня такое ощущение, будто я провалился в бетономешалку, — сказал он, надеясь, что Рэйчел улыбнется. Но она не улыбнулась. Ее глаза полыхали огнем. Луис вдруг понял, что она взбешена. Не просто рассержена, а именно взбешена. — Рэйчел. — Он и сам еще толком не знал, что скажет дальше. — А как ты сегодня спала?

— О Боже. — Рэйчел скривилась и отвернулась, но Луис все же успел заметить обиду в ее глазах. — Это ты хорошо придумал, очень хорошо придумал. Ты никогда не меняешься, Луис. Если что-то идет не так, во всем виновата Рэйчел. У Рэйчел опять шалят нервы, Рэйчел слишком эмоционально на все реагирует.

— Я этого не говорил.

— Да? — Она опять грохнула миску на стол, взяла форму для кексов и принялась смазывать ее маслом, крепко сжав губы.

Луис терпеливо проговорил:

— Нет ничего страшного в том, что ребенок узнает о смерти, Рэйчел. На самом деле это необходимо. Реакция Элли — ее слезы — это вполне естественно. Это…

— Да, это очень естественно, — оборвала его Рэйчел. — Очень естественно слышать, как твоя дочь рыдает, оплакивая смерть кота, который еще и не думал умирать.

— Перестань, — сказал Луис. — Давай поговорим как разумные люди.

— Я не хочу обсуждать эту тему.

— Да, но мы все же ее обсудим. — Луис тоже начал закипать. — Ты уже высказалась, теперь моя очередь.

— Она больше туда не пойдет. И все, тема закрыта.