А вокруг Таньского уже давно метались маленькие шаровые молнии, лазутчики мужских желаний. Каждое ее движение было настолько соблазнительно, что мне казалось – вот-вот раздастся жеребцовое ржание и мою подругу затопчут. Если не сами жеребцы, то уж кобылы точно. Из чувства мстительности.

Но все заканчивается, закончилась и дискотека. Впереди было самое трудное – дорога в номер. Осторожно ступая между вырытых копытами ям и лужиц накапавшей слюны, мы направились вместе с остальными в отель. Остальные довольно быстро рассыпались на парочки и троечки, и спасительной толпы вокруг уже не было. Дорожка, ведущая к корпусу, была густо обсажена кустами роз, которые, мерзавки такие, подливали розового масла в огонь, благоухая изо всех сил. То там, то сям, но чаще всего сям, в кустах наблюдались бутоны-гиганты, причем все, как на подбор, черноволосые. Когда мы, сцепившись ладошками, с максимально независимым видом проходили мимо очередного сям, бутон вываливался на дорожку и на ломаном русском выдавал фразу типа:

– Дэвушка, зачем спать, давай гулять!

Убила бы этого типа. Того, чья фраза. Поскольку мы с Таньским реагировали на очередного бедолагу не больше, чем на настоящий розовый куст (нет, вру, настоящий розовый куст иногда хочется понюхать, а вот этих парнишек – нет), и молча проходили дальше, в игру вступал очередной претендент. «Ручеек», блин!

В номер мы пришли, оставив позади не меньше десятка подстреленных Таньским экземпляров.

– Нет, ну ничего себе! – обрушилась я на довольно улыбающуюся подругу. – И ты, поганка такая, морочила нам с Лешкой голову, что заботишься исключительно о моем здоровье и только поэтому поехала вместе со мной. А на самом деле я тебе нужна лишь как личный бодигард-штабелеукладчик. Так ты учти, я свежевать твои личные охотничьи трофеи не буду, сама справляйся!

– Чего шумишь, – умиротворенно промурлыкала Таньский, усаживаясь перед зеркалом смывать лицо. – Тут всегда так.

– Где это – тут? Что – всегда? – продолжала кипеть я, аж крышка подпрыгивала и тренькала.

– Тут – на юге, что в Египте, что в Турции – везде одинаково, – спокойно, не обращая внимания на мой пар, возюкала по лицу ваткой с косметическим молочком эта знойная фемина, – мужчины горячие, в отличие от наших своих желаний не скрывают, если они тебя хотят, то сообщают об этой радостной новости незамедлительно.

– У-у-у, Таньский, – загрустила я, – так вот зачем ты, оказывается, сюда ездишь. Самцов коллекционировать.

– А знаешь, – повернулась ко мне подруга. Она улыбалась по-прежнему, но в глазах почему-то заплескалась такая тоска! – Я каждый год жду отпуска с одной лишь мыслью – ну вот теперь-то я отвяжусь, наверстаю упущенное! Уж в этот-то раз обязательно начну эротическую охоту. И каждый раз… – Она махнула рукой и отвернулась.

– Ты что, – ошарашенно смотрела я на ссутулившуюся спину Таньского, – хочешь сказать, что все эти годы, будучи абсолютно свободной, не связанной никакими отношениями, приезжаешь в этот переполненный чувственностью край, зажигаешь на дискотеках, соблазняешь всех особей мужского пола, включая муравьев, – и ни-ни? Ни с кем?? Ни разу???

– Угу, – еще больше ссутулилась спина.

– Ну, знаешь, – все еще не могла прийти в себя я, – это какая-то совсем редкая форма садомазохизма. Но почему?

– Я понимаю, это выглядит дико, – глухо проговорила Таньский, – тем более что прошло больше пяти лет, как мы расстались с Максимом, – (скотина и предатель твой Максим!), – и мне сам бог велел развеяться, забыться и наслаждаться каждым мгновением.

– Ну и?

– Не получается. Весь год я коплю нерастраченную сексуальную энергию, а потом выплескиваю ее только в танцах.

– Это трудно не заметить. Но, Таньский, – подошла я к подружке и обняла ее за плечи, – я все же так и не поняла, что тебе мешает?

– Не что, а кто, – посмотрела на меня через зеркало Таньский. – Я сама себе и мешаю. Я не могу заниматься сексом ради секса. Да, все это звучит глупо, мне уже 32 года, надо ловить любой шанс получить удовольствие, но – не могу. Понимаешь, я своего мужчину чувствую сразу, меня к нему неудержимо тянет буквально с первой минуты знакомства. А если не тянет, не включается что-то в душе – все. Ничего не могу с собой поделать. Будь он хоть трижды красив и сексуален. Насильно мил не будешь. Глупо, правда?

– Неправда, – улыбнулась я ее отражению, – я-то тебя как раз понимаю. Лешка ведь второй мужчина в моей жизни. И последний, я это точно знаю.

– А первый был Юрий? Твой бывший муж?

– Кто же еще, не к ночи будь помянут. И как бы мне ни было плохо рядом с ним, как бы он ни оскорблял и ни унижал меня, изменить ему просто так, чтобы отомстить и развеяться, у меня не получалось. Просто потому, наверное, что где-то меня ждал Лешка. А тебя, – дернула я за ухо грустного Таньского, – тоже где-то ждет твоя половинка, ты уж мне поверь.

– Хотелось бы, – бледно улыбнулась героиня сегодняшних эротических сновидений многих местных мужчин.

И покатилась, потянулась, порезвилась наша курортная жизнь. Каждый вечер, перед ужином, я заходила в местное Интернет-кафе и отправляла подробнейший отчет с фотоиллюстрациями Светке. Конечно, самую увлекательную часть нашей жизни под названием «Таньский и мужчины» мне сопроводить снимками не получалось, поскольку действие разворачивалось по уже заведенному сценарию – дискотека, глухое утробное ржание и «Ручеек». И не буду же я таскаться на диско с фотоаппаратом, чтобы последний затейливо и с размахом (во всех смыслах слова) прыгал во время танцев у меня на груди.

Так что об этой части нашей жизни Светка узнавала лишь из моих рассказов. В ответах она каждый раз сожалела о том, что не смогла поехать, иначе она, Светка, быстро показала бы Таньскому, как преодолеть барьер порядочности. Еще один воинствующий теоретик, кто бы уж говорил!

Зато все остальное присутствовало в моих репортажах в полном объеме. И наш номер, и вид с балкона, и фрагменты территории, и пляж, и рынок старого города, куда мы иногда ходили (совсем иногда, поскольку бурная химическая реакция на Таньского продолжалась. Да и, чего уж там, на меня тоже. Но поменьше, поскольку мой лимит эротичности был до донышка выпит Лешкой), и самое ужасное, просто преступление против человечества – шведский стол! Змей-искуситель подсунул Еве всего одно жалкое яблочко, и то вон какая петрушка приключилась. А что было бы, предложи он ей шведский стол? Страшно подумать!

Так прошла первая неделя. Ежевечерние выходки Таньского привели к тому, что на нас начали косо поглядывать. И немудрено, посудите сами – неделю дамочка зажигает так, что к танцплощадке подтягиваются все самцы, причем не только человеческие, а потом, не выбрав ни одного достойного из множества предложенных вариантов, уединяется с подругой в номере. Неужели такая роскошная женщина не любит мужчин, вразуми ее Аллах!

Но вот однажды, в разгаре второй недели нашего релакса, мы с Таньским, решив слегка отдышаться после особо долгого танцевального марафона, взяли себе по коктейлю и примостились за одним из столиков. Потягивая из затейливо разукрашенных бокалов вкусный напиток, мы снисходительно поглядывали на танцующих. Вернее, это я поглядывала на этих любителей, а основная профи сидела с совершенно отсутствующим видом. Я пощелкала пальцами у нее перед носом: