— К Анатолию Борисовичу я отношусь с огромным уважением!

Вона!.. Президент уважает самого ненавистного в стране человека, которому даже Явлинский при всем народе лепил в глаза: «Вы уникальный лжец, Анатолий Борисович. Вы лжете каждую секунду». Григорий Алексеевич имел полное право заявить об этом моменте своей биографии:

И неподкупный голос мой

Был эхом русского народа.

А академик Ж. Алферов сказал, помнится, так: «Мы ждали «социализма с человеческим лицом», а получили мурло Чубайса.»

Доверять политическому прохвосту, ограбившему с помощью своих ваучеров весь народ и разбогатевшему на этом? Уважать дельца, публично бросившего своим единомышленникам клич: «Больше наглости!»? Хвалить негодяя, просто спятившего с ума от ненависти к родной стране?..

Но президент все продолжал шуточки того же пошиба. Вздумал, например, превознести Ельцина: «Это человек мужественный, он не боялся брать на себя ответственность». Так можно сказать лишь о том руководителе, который сделал дело, а потом отчитался, ответил за него перед парламентом и народом. Но этот обкомовский выкормыш за все долгие годы своего шкурного и пьяного правления ни единого раза ни за одну свою подлость не отчитался ни перед кем, кроме американского президента. А после того, как до его импичмента не хватило всего 24 голосов, он, наложив в главнокомандующие штаны, и с трона сбежал, как шкурник и трус. Ведь что такое импичмент, которому не хватило лишь 24 голосов? Это Бирнамский лес, двинувшийся на Горки-9. Это 79-й стрелковый корпус 3-й Ударной армии, поднявшийся утром 30 апреля на штурм рейхстага. Вот тогда и Гитлер, ни перед кем не отчитавшись, улизнул от ответственности, правда, немножко более кардинально. А ведь тоже не боялся брать на себя ответственность, не сваливал на Геббельса вину за развязывание Второй мировой. Но Гитлер все-таки был честнее Ельцина. Перед самоубийством он не сказал адмиралу Деницу, назначенному им президентом и главнокомандующим: «Берегите Германию, как я ее берег!» А ведь этот могильщик сказал подобное Путину!.. И представьте себе, он до сих пор уверен, как заявил в недавнем интервью «Комсомольской правде», что не удрал с поста, тряся отяжелевшими штанами, а, проявив «большое политическое искусство, ушел изящно и вовремя».

* * *

Собеседники президента молчали, видимо, вконец парализованные обилием экстремальных шуточек. Или размышляли: «А хохмы ли это?» Путин же все метал и метал бисер перед парнокопытным благодетелем: «У него очень большой опыт международных связей». Да, у него невиданный в нашей истории международный опыт, но это опыт не связей, а лакейства, ползания на брюхе перед такими сильными, как США или Германия, и хамства по отношению к верным друзьям, как Северная Корея или Куба.

Помянутое интервью Ельцина «Комсомолке» появилось одновременно с путинским интервью трем журналистам.

В нем немало любопытного, о чем стоит сказать. Так, пенсионер говорит, что «соответствующие кремлевские службы по-прежнему исправно присылают информационные сводки и отчеты», с чтения которых он начинает каждый свой день. Уверяет также, что раза три-четыре в неделю к нему в Горки-9 являются на плановые (!) встречи министры, чаще других — силовики: военный, внутренних дел, директор ФСБ. Если это не старческий бред мании величия и не те же хохмы, то хочется спросить: ушел ли Ельцин в отставку?

Но не только министры, говорит, являются сюда: «Недавно имел честь принимать у себя Калину Борисовну Волчек и Эрнста Иосифовича Неизвестного. Имел моменты личного общения». Ну, в этом никаких сомнений. Для лиц известного круга нет ничего слаще моментов личного общения с питомцами муз известного-неизвестного круга. Когда Ельцин говорит, что «у нас с Путиным нет принципиальных разногласий», то это надо понимать, что нет разногласий и в данном вопросе. Скорее всего, очередные моменты личного общения тот и другой получат от Майи Плисецкой, Марка Захарова и Иосифа Кобзона. Ведь о писателях Бондареве или Распутине, об артистах Игоре Горбачеве или Людмиле Зайцевой, о театрах МХАТ имени Горького или «Содружество» на Таганке они просто не знают и не слышали. Но вообще-то, надо заметить, что интерес к искусству у отставника сильно изменился и расширился. Давно ли мы видели, как он самозабвенно наяривал на деревянных ложках «Кирпичики», и казалось, что это — предел его музыкальных возможностей и мечтаний, а теперь заявляет: «Я очень увлекся музыкой. Мои любимые композиторы Вивальди и Моцарт». Ах! Ах!..

Но главное, чем так и шибает в нос все интервью, это все та же тошнотворная самовлюбленность, все та же неизбывная злобность уникальной божьей твари. С одной стороны, прихорашиваясь, фарисействует: «Выше жизни, выше людей я быть не могу и не хочу. Учусь смотреть вокруг, анализировать.» Но тут же — обвинение общества в близорукости, в незрелости, проявившихся, мол, в том, что не поддержали его мудрое намерение ликвидировать Мавзолей. С одной стороны, фарисействует: «Ни с кем я счеты сводить не собираюсь». Но тут же — горько сожалеет, что не ликвидировал не только Мавзолей, но и Компартию, да еще и подначивает на это преемника: «Зря откладывал. Сделать это все равно придется. Напрасно я переложил ответственность на будущего президента». Тут совсем о другом хочется сказать нынешнему президенту: «Зря откладывал. Сделать это все равно придется, и чем раньше, тем лучше», — о предании суду всей ельцинской банды.

Поразительно наивный корреспондент спрашивает: «Есть ли люди, перед которыми вам сегодня хотелось бы извиниться?» Извиниться? Ельцин обалдел, не сразу, пожалуй, понял, о чем его спрашивают. Да перед кем ему извиниться? «Я всегда расставался с людьми нормально, по-человечески».

Это не о тех ли согражданах, которые начиная с 1992 года, не выдерживая его живодерских реформ, «расставались» с ним по миллиону ежегодно? А корреспондент еще: «Часто ли испытываете угрызения совести?» Тут он ответил тотчас: «Никаких угрызений не испытываю. Совесть моя чиста».

Так же ответил бы, если спросили, разве что только вышедший на пенсию шакал. И нахваливать, превозносить шакала — может только руководитель, которому абсолютно безразлично, что о нем самом думает народ.

* * *

Приходит на память, что ведь и раньше, даже совсем недавно, Путин делал странные заявления, в частности, о прошлом нашей Родины. Так, выступая 4 декабря по телевидению о новом гимне, вдруг объявил, что Россию «не без основания (!) именовали тюрьмой народов». Уж если Россия, где ни один народ не вымер, не изгнан, не истреблен, все дожили до нынешних дней, если она — тюрьма, то как же назвать, допустим, США, которые, захватив чужие земли, довершили истребление индейцев, начатое бандитами Европы, а жалкие остатки загнали в резервации? А потом еще и оттяпали половину соседней Мексики. Это даже не тюрьма, а электрический стул народов. Ничуть не менее свирепы были с порабощенными за морями во всем мире народами Испания и Португалия, Англия и Франция, Голландия и Бельгия, Италия и Германия. Подумал бы об этом президент Путин. А заодно назвал бы хоть один народ, одну страну, что добровольно вошли бы в состав этих колониальных держав. Не было таких народов и стран, все они в разное время оказались жертвами беспощадной агрессии, захвата, порабощения. Да заодно вспомнил бы о Богдане Хмельницком, Переяславской Раде 1654 года, о Георгиевском трактате 1783 года и о других событиях, лицах, датах, связанных с добровольным вхождением украинцев, грузин, армян, калмыков в русскую «тюрьму народов»? Ну где это видано, чтобы в тюрьму — добровольно! Ведь ничего подобного не было в истории стран Запада, которых невежды и ненавистники России все время ставят нам в пример как беспорочные и великие образцы демократии и гуманизма.