Здесь в доме страшно боятся этой Стелваген. И всех вообще высоких особ. Что до меня, я люблю смотреть, как падают высокие деревья.

Несколько лет назад трое самых могущественных мужей в мире почти одновременно публично оскандалились: Борис Ельцин был так пьян, что не смог сойти с трапа самолета, папа Павел заснул и не смог произнести формулу “Благодарю за цветы”, а Билл Клинтон засунул свою сигару в ротик некой стажерки. Хотя и там его сигара лучше гореть не станет. Но гораздо хуже то, что эта забавная манера курить заинтересовала все газеты. Так что я теперь в хорошей компании. Некий индийский министр на заседании Совета безопасности зачитал распечатку речи, которую забыл на трибуне его португальский коллега. И даже не заметил, что читает чужую речь. Лишь через пять минут один из соотечественников обратил его внимание на это недоразумение.

Я просто хочу сказать, что можно лишь позавидовать самоуверенности вышестоящих особ.

суббота 16 февраля

– Я чую конину! – заорал на всю столовую толстяк Баккер.

После чего почти каждый, кто заказывал тефтели, обнаружил в них конину. Позвали повара.

– Нет, это невозможно. Обычный фарш, поступил, как всегда, из магазина.

– Ну и что? О чем это говорит? Может, они и там конину проворачивают. Я чую обычную конину. Я не дурак! – бушевал Баккер.

Проблема в том, что Баккер как раз дурак, и притом весьма неприятный.

Позвали экономку, но хоть она и была красноречива, как Цицерон, это не помогло. В конце концов все тефтели заменили жареной камбалой. Большинство решило, что шанс обнаружить в ней конину весьма невелик.

В мясном фарше каждый год обнаруживают то свиные глаза, то коровье вымя – и никаких проблем, а тут вдруг столько шума из-за кусочка конины.

Внизу, в комнате отдыха, где мы пьем кофе, с 10 до 12 всегда включено радио. Мы можем слушать передачу для больных: концерт по заявкам из больниц. Никто не знает почему. Многие жильцы недурно разбираются в голландском репертуаре прошлых лет. Для пациентов часто передают хиты Виллеке Альберти и “Безымянных певцов”.

В прошлом году перед Пасхой кто-то рискнул включить утром радиостанцию с классикой: все уселись аплодировать “Страстям по Матфею”.

Госпожа Блоккер недавно выразила надежду, что на похоронах Нельсона Манделы будет звучать “У вас найдется для меня минутка?” Франса Бауэра.

Я тренирую умение отключаться от фоновой музыки. Главное – не садиться слишком близко к приемнику. В 12 передача закончится. Какое наслаждение – слушать наступающую после нее тишину.

воскресенье 17 февраля

Когда не нужно идти на работу и каждый день похож на другой, исчезает представление о том, какой сегодня день недели. Персонал, конечно, работает, но они каждый день делают одно и то же.

Единственный день, отличный от прочих, – воскресенье. Потому что три четверти жильцов по утрам идут в церковь, а после обеда принимают визиты своих детей и внуков. Для некоторых это единственный контакт с внешним миром. Даже если такой визит излучает невыносимую скуку, в нем есть смысл: частые визиты повышают статус жильца. Несимпатичный господин Пот всю первую половину недели рассказывает о тех, кто к нему недавно приезжал, а вторую половину – о тех, кто к нему приедет. У него одиннадцать детей. Пот из тех людей, которые, стоя у зебры, ждут, пока подъедет машина, и только тогда начинают переходить дорогу.

Ко мне никогда никто не приезжает. По воскресеньям после обеда я обычно смотрю какой-нибудь взятый напрокат фильм. В кинематографе я разбираюсь. У меня в комнате есть плоский телик среднего размера. Когда он выключен, я загораживаю его поддельной китайской ширмой. Иногда я смотрю кино у Эверта, но он предпочитает боевики, а это не мой жанр. К Эверту тоже иногда приезжает сын, а иногда заглядывает внучка. Насчет Эфье я, в сущности, не в курсе.

Описание обычного дня. Фрагмент

Только крестьяне Восточного Гронингена и жильцы домов престарелых еще едят днем горячее. Но не мы. Не спрашивайте меня, почему мы являем собой исключение, но я этому рад.

После ланча я люблю четверть часика вздремнуть. Это прелюдия к послеполуденной активности. Мне нравится делать что-нибудь на свежем воздухе, но честно признаюсь, моя физическая немощь все больше затрудняет дело. Мне трудно ходить, и я обречен ездить на маршрутке. Удовольствие сомнительное. Не то чтобы мне до слез жалко двух евро, но нашу маршрутку правильнее было бы назвать не связью, а разлукой. Нужно очень постараться, чтобы поймать ее, так плохо она ходит. Можно сказать, что “Коннексион” и пунктуальность с трудом поддерживают отношения. Зато старость и нетерпение, напротив, шествуют рука об руку.

понедельник 18 февраля

Из всех моих органов самый лучший – по-прежнему нос. Здесь это не всегда благословение. Здесь пахнет стариками. Я помню, каким странным казался мне в детстве запах деда и бабушки. Какой-то непонятный, смешанный с ароматом сигар. Влажная одежда, слишком долго пролежавшая в пластиковом пакете.

Дурно пахнут не все жильцы. Но при появлении некоторых визитеров я затыкаю нос ваткой. Сую ее как можно глубже, чтобы никто не увидел. Многие уже почти не ощущают запахов, и этот факт как бы дает им право беззаботно портить воздух. Да и с гигиеной полости рта тоже не все благополучно. Будто они питаются исключительно помоями.

Сам я в ужасе от моей капели, ведь куда бы я ни двинулся, за мной тянется запах мочи. Поэтому я, прошу прощения, два раза в день меняю белье, щедро опрыскиваю себя сверху и снизу туалетной водой и постоянно жую мяту.

Вместо туалетной воды я пользуюсь иногда модным одеколоном “The new fragrance for old men”[5]. Шагаю в ногу со временем. Когда я спросил в аптеке, нет ли у них парфюмчика для пожилого мужчины, все аптекари от изумления раскрыли рты. После чего попытались всучить мне флакончик ценой в пятьдесят евро.

Многие мои соседи по дому так и застряли на одеколонах “Fresh Up” и “Birkenwasser”. Здесь все еще в ходу ароматы пятидесятилетней давности.

Описание обычного дня. Заключение

Если нет проливного дождя, заставляю себя хотя бы раз в день выходить на прогулку.

После обеда много читаю. Газеты, журналы и книги. Беру пробные подписки на все, что предлагается. Не столько из экономии, сколько из спортивного интереса.

Ближе к вечеру хожу в гости на чай к кому-нибудь из соседей, несколько раз в неделю. Заглядываю к Эверту пропустить стаканчик. Или он напивается у меня. У Эверта всегда хорошая выпивка, в неограниченном количестве. А я пью умеренно, не то засну еще до ужина.

После выпивки немного привожу себя в порядок и спускаюсь вниз ужинать. Несмотря на все жалобы, еда в большинстве случаев отменная. Я регулярно прошу передать мои комплименты повару. После ужина кофе. После кофе телевизор. После телевизора – в постель. Все это не слишком увлекательно, настроения не поднимает. Но это все, что я могу.