точно знаю, потому что нет зелий и рыжиков нет. Я даже не знаю, куда они делись, папочка сказал, чтобы я не думала об этом, и я не думаю.

Ой, забыла! Перед весенними каникулами у дяди Гарри появился крестный. Он долго сидел в тюрьме из-за ошибки, хотя говорят, что Дамблдор, который оказался бякой, а не великим, специально туда дядю Сириуса засадил, чтобы дядя Гарри страдал. А теперь тетя… ой… директор МакГонагалл заставила дядю Сириуса «взяться за ум». Я, правда, не знаю, как… Наверное, по попе дала, раз он такой серьезный вдруг стал. Ну раз раньше он был «шалопаем», а теперь серьезный, то точно что-то было.

Иногда мне очень странно от того, как я говорю и веду себя — как маленькая, но что-то не дает мне быть большой. Кажется, что если я буду большой, то мамочка не будет меня больше так любить и я умру. А умирать не хочется… мамочка сказала, что она меня будет любить всегда, а мне все равно очень страшно, и я не знаю, что с этим делать. Папочка сказал, что не надо волноваться и что пусть все будет, как будет.

***

А потом время как-то очень быстро полетело и наступили кани… ой… Экзамены! Мама так волновалась, так волновалась, просто жуть просто как! Директор МакГонагалл даже сказала ей, что мамочка умная и все знает, не надо так волноваться, а то сердечку плохо станет, но мамочка все волновалась, и тогда папочка сказал, что нашлепает, если будет так нервничать. Мамочка чуть в обморок не упала от удивления и перестала сильно нервничать, начав меня гонять.

— В каком году было восстание Кривозуба Ушастого? — спросила меня мамочка.

— Не было такого в династии Кривозубов, — ответила я и показала язык, а мамочка нахмурилась, я так испугалась, что задрожала, но она не стала меня наказывать, а только погладила.

— Умница моя, — сказала мне мамочка, и сразу же стало спокойно на душе. Это же мама!

— Ты больше не боишься? — спросила я, а она только улыбнулась.

А еще, когда мы все экзамены сдали, я узнала, что того будущего, из которого я, точно не будет, потому что Волдеморду упокоили, и Дамблдор с ним. Папочка так и сказал — «Дамблдор с ним». А по-о-отом! Потом мы все вместе! С дядей Гарри, дядей Сири, тетей Минервой, все-все, отправились на море! Дядя Гарри никогда не был на море, и я тоже, а мамочка сказала, что это очень полезно и надо, и поэтому мы там были.

Тетя Минерва так смешно смущается в купальнике, а еще она улыбается! Очень добрая тетя оказалась, и дядя Гарри счастлив, потому что он не один и нужный теперь. У него есть детство! И у мамочки…. И даже у меня… Хотя я, наверное, не заслужила, но так думать нельзя, а то мамочка расстроится, а маму расстраивать совсем-совсем нельзя. Кажется… где тут дерево, чтобы постучать? Так вот, мне кажется, что мамочка и дядя Гарри что-то чувствуют друг к другу — они краснеют и держатся за ручки. Вот бы у них все получилось!

Ой… а на меня Невилл как-то необычно смотрел в школе и тоже краснел. Что это значит, я не знаю, и мамочка не знает, ну, или притворяется, что не знает, потому что это же мама… А если у меня будет семья, то как же я без мамочки? А если ее кто-нибудь обидит? Хорошо, что я еще маленькая и до семьи далеко. Мне страшно от будущего, хочется навсегда остаться так… Чтобы мамочка, дядя Гарри, папочка, тетя Минерва, дядя Сири и я… Но так нельзя, а жалко.

Я играла и гуляла, а потом мамочка посадила нас с дядей Гарри за уроки. И сама, конечно, тоже. Я очень старалась сделать так, чтобы мамочка улыбалась, а дядя Гарри смотрел на меня и улыбался. А когда он на мамочку смотрит, то краснеет. Интересно, а почему так?

— Дядя Гарри, а почему ты, когда на меня смотришь, то улыбаешься? — спросила я его как-то между чарами и зельями. Мамочка разрешала отвлекаться, чтобы не сильно уставать, каникулы же.

— Я просто думаю… — ответил он мне. — Если у меня когда-нибудь будет дочь, я бы хотел, чтобы она любила свою маму, как ты.

А мне почему-то заплакалось, отчего дядя чуть не огреб от мамочки, но она разобралась и объяснила, что это у меня эмоции. Мы девочки, поэтому у нас эмоции через слезки выходят, и пугаться этого не нужно, а я и не пугалась, потому что мамочка знает лучше. Вот.

Часть 9

Судорожно цепляться за маму я перестала на четвертом курсе. Тогда же сумела простить магглов. Папа пригласил к нам с мамой сквиба, который назвался «психолог» и очень помог. Нет, мамочка для меня до сих пор — самый святой человек, но я стала старше. Я умею не впадать в истерику, пока мамочка в уборной, и не плачу, когда она на свидании со своим лохматым Гарри.

Конечно же, стоит маме что-то попросить, я сразу же это делаю, вне зависимости от моих планов, но тот сквиб сказал, что это навсегда. Потому что «им-при-нтинг». Мне нравится иногда побыть маленькой, и маме тоже нравится эта игра, но теперь это игра. Я перестала быть всего боящейся малышкой, и теперь, если что, точно смогу защитить маму. Потому что это мама. Мой Невилл поначалу сильно удивлялся тому, что я зову Гермиону мамой, но потом ему показали воспоминания.

Да, у меня появился Невилл, и он именно мой. Собственный, как я шучу иногда, но этот медвежонок не обижается. Он, по-моему, вообще не умеет обижаться. Когда вылечили родителей Невилла, первый год он был, как я — цеплялся за маму и папу. Тоже стал как будто очень маленьким, поэтому нас мамочка называла «малыши». И дядя Гарри так называл, но мы не обижались, Невилл не умеет, а я… на мамочку? Тем более, что это была правда.

Невилл мне сделал предложение на пятом курсе, мамочка и дядя Гарри были уже помолвленными. Мы с медвежонком так нервничали, когда лохматик делал предложение, буквально исстрадались, но все получилось, и дядя Гарри получил мамочкино «да», а не кулаком в нос. Мамочка может, честное слово! А потом мамочка волновалась, когда Невилл то же самое мне предлагал. Я тогда сначала очень сильно испугалась, конечно.