— Вы ходите по тонкому льду, — неодобрительно заметил водитель. — Вам бы не помешало запастись свидетельством о воскрешении.

Я почувствовала, как Проныра навострил уши.

— Свидетельство о воскрешении, — с удовольствием повторил он, словно смакуя каждое слово. — Это мысль.

— Гениальная, — добавил Ники.

— Безусловно. Ники, ты побудь здесь, а мы с Хинтоном побеседуем приватно с водителем.

— Свидетельство о воскрешении выдается, когда возникает необходимость оживить Вещь, — пояснил Ники. — Правда, дело это канительное, так что Вещь может и не дождаться воскрешения, но на то он и Проныра, чтобы все обстряпать. С таким свидетельством в кармане ему никакой городской совет не страшен. Он сошлется на то, что эксперимент необходим, чтобы оживить умершую Вещь.

Вскоре вернулся Проныра.

— На следующей остановке водитель отправит телеграмму в управление. Он надеется получить свидетельство. Для нас это будет отличной передышкой. С этим свидетельством мы без помех доберемся до самой Калифорнии.

Вероятно, там находилась штаб-квартира Гадли и его организации. Поэтому мои спутники так спешили доставить меня туда. Без сомнения, самое опасное место для меня именно Калифорния. Когда поздно вечером Проныра доложил, что свидетельство выдано, я приняла свое решение. По прибытии в Чикаго, вопреки бурным протестам Проныры, я отправилась поездом в Новый Орлеан.

В поезде ко мне тут же привязались Мухи. Они отключили Проныру, Хинтона и Ники и начали со мной Большую Игру. Первым делом надо было выбрать тему для игры. Перед моими глазами появился большой фанерный щит со списком тем. Первое, что мне бросилось в глаза, была "внезапная смерть".

— Так дело не пойдет, — возразила одна из Мух. — Давайте придерживаться темы, которая касается непосредственно этой Вещи. Иначе мы получим в высшей степени неестественную реакцию. Эта Вещь на поводке у Операторов. Вот пусть они и станут нашей темой.

Одна из Мух была назначена судьей, и Игра началась. Ко мне обратилась первая Муха. Осознаю ли я, что до конца жизни мне предстоит вот такое существование, что я никогда не вернусь к жизни нормальных Вещей? Что до конца своих дней я буду сидеть и слушать беседы Операторов? Это будет не жизнь, а сплошная операторская говорильня.

Мысль поразила меня как громом. У меня сердце екнуло.

— Ты что, пытаешься ее разогреть? — поинтересовался судья, который вел строгий подсчет очков.

— Да, — ответила первая Муха. — Ведь это разрешается, верно?

— Сердце отреагировало, — объявил судья.

— Сбавь жар на десять пунктов и выше не лезь.

— Да я уже кончила, — буркнула Муха. — Реакция получена.

К делу приступила вторая Муха. Представляю ли я, что со мной будет, когда меня доставят к Гадли? Вероятно, мне приходилось видеть или слышать о подопытных животных, которых медики режут и мучают живьем, чтобы вести наблюдения и изучать их? Вот и со мной будет то же самое, только я ведь не животное.

— Да вы уже это делаете, — выпалила я. — Разве не так?

— Ты недалеко продвинулась, — объявил судья второй Мухе. — Выходишь из Игры.

Теперь за меня взялась третья Муха. Знаю ли я, что Гадли собрал в своей лаборатории целую клетку чокнутых Вещей, на которых проводит свои опыты? О его экспериментах известно по всей стране. У него есть одна женщина, которую убедили, что она проповедник солнца, а та и вправду верит, что каждый вечер обедает с самим солнцем. Свой бред она преподносит Вещам как новую религию, причем неплохо зарабатывает на этом деле. Я тоже могла бы сколотить приличный капитал на том, что меня ожидает, но еще неизвестно, какие чудища будут преследовать меня день и ночь.

Мороз пробежал по коже. Да ведь это сумасшедший ученый, озарило меня, и я рассмеялась. Муха отошла с недовольным ворчаньем.

Наконец, первая партия подошла к финишу. Судья объявил победителя, и тот сгреб все собравшиеся на кону очки, поскольку каждая Муха делала ставку. Смысл Игры был довольно ясен. Каждая Муха запускала в меня капельку яда и наблюдала за реакцией. Победителем оказалась та, которой удалось напугать меня больше всего.

— Вообще-то мы играем иначе, — сообщила мне одна из Мух, когда очки были собраны для следующей Игры. — Обычно Вещи нас не слышат, хотя ощущают те мысли, что мы впрыскиваем. Но у тебя мозг открыт, поэтому ты нас слышишь.

Игра все продолжалась. Я собрала все свои силы, чтобы противостоять словесному напору и хотя бы внешне выглядеть спокойной. Для этого понадобилось немало часов. Игра шла всю ночь. Я готова была броситься в реку к тому времени, когда поезд прибыл в Новый Орлеан. На вокзале, в зале ожидания меня перехватили Хинтон, Проныра и Ники.

— Во имя твоего и нашего блага, пользуйся только автобусами, — взмолился Хинтон.

— У нее сердце сейчас из груди выскочит, так сильно бьется, — произнес Ники. — Скорее в гостиницу.

В номере я разделась и рухнула на кровать.

— Дадим ей снотворного, — сказал Проныра. — Ей надо как следует выспаться.

Я провалилась в сон и проспала семнадцать часов. У меня было намерение на время задержаться в Новом Орлеане, но за окном уныло моросил дождь, в городе было холодно и сыро. У меня начался страшный кашель, и я решила перебраться поближе к солнышку, на автобусе компании "Гончие Псы", конечно.

Я купила билет в небольшой техасский городок и стала обдумывать план побега. Мне надо как-то оторваться от своих спутников и попробовать найти Оператора, который закроет мой мозг.

— Вы настроились на эту Вещь? — спросил Ники у Проныры и Хинтона. — Мы так заботимся о тебе, — произнес он с укором. — А ты этого не понимаешь.

— Чудовище, — с возмущением пробурчал Хинтон.

— Мы только что отсосали информацию из твоего мозга, объяснил Ники. — Нам надо было знать, о чем говорили Мухи. С помощью отсоса мы получаем полные сведения о том, что ты слышала, думала и видела. Это не Мухи, а стая бешеных псов!

— А на каком предельном расстоянии Оператор может воздействовать на разум Вещи? — спросила я. Эта мысль только что пришла мне в голову.

— Около двух с половиной кварталов. Правда, это удается не каждому Оператору. Для некоторых и метров шесть — предел. Это зависит от размера и качества зубцов у Оператора.

Если мне удастся оторваться от Операторов квартала на три, подумала я, для моего разума наступит покой, и он сам излечится и зарастет. По всей вероятности, Операторы раскрыли мой мозг, чтобы любой из них имел к нему доступ. Для осуществления плана мне требовались деньги. Если я вернусь домой и сниму со своего счета все, что у меня накопилось, я смогу приобрести маленький домик, но с большим участком. Операторам будет до меня не добраться, и мой мозг, возможно, со временем закроется. А потом я смогу лучше узнать себя без вмешательства Операторов. Может, мне удастся понять, почему я так отличалась от самой себя в те годы, когда мной управляли Хинтон и Берт. Люди проживают всю свою жизнь, совершая странные поступки, и даже не подозревают, что ими управляют Операторы. Та Игра в поезде — страшный вид спорта, но, наверное, в отношениях между Операторами к Вещами случаются и более страшные моменты. Вещи можно заставить совершать жестокие, безжалостные поступки.