Что за хрень?!

Что это за хрень?!

Какого хрена тут творится?!

— Я ведь влюбился в тебя, Каиль…

Мои волосы, перекинуты через плечо на грудь. Ощущение губ князя на тонкой коже моей шеи, ужас в сердце, как ледяной порыв ветра, и жар желания внизу живота, начинающий разливаться по телу.

— С первого взгляда. С первой секунды. С первого вдоха. Ты не в мой автомобиль села, Каиль, ты забралась в мое сердце. И я… задохнулся. Тобой. Эмоциями. Ощущениями. Желанием.

Его руки соскользнули на талию, крепко сжимая, обнимая, приковывая меня к Даркану.

Но пугали вовсе не руки — слова ужасали куда сильнее.

— Все чего мне хотелось там, в автомобиле, это схватить тебя, прижать к себе, и не отпускать. А еще я хотел тебя. Я так безумно хотел тебя… Но я влюбился, Каиль. Я влюбился в тебя настолько, что даже прикоснуться боялся.

«Боялся»… в прошедшем времени.

— Я не хотел, чтобы все было… так. — И в его голосе прозвучала настоящая мука, ошеломившая меня настолько, что чувство реальности начало покидать, стремительно и верно. Нереально ведь, чтобы вампир испытывал муки сожалений, просто нереально.

— Не хотел…

Он хрипло простонал, скользя губами по моей шее, и все сильнее прижимая к себе.

— Ты казалась такой светлой, чистой… Ты ведь светишься, Каиль, для меня ты вся светишься. Даже сейчас, когда я все знаю, ты светишься. Чистотой, которой в тебе нет. Невинностью, которой едва ли можно охарактеризовать женщину, что будучи моей женой, страстно изменяла мне с моим же телохранителем… Я ведь берег тебя, Каиль. Боялся дотронуться. Боялся причинить боль. Я даже взять тебя как женщину попытался в полдень, в те недолгие минуты, когда могу полностью себя контролировать. Я так берег тебя, Каиль… А в это время к тебе прикасался другой.

Господи, что с Навьеном?

Я не спросила этого вслух. Не рискнула бы. Но князю вслух и не требовалось.

Рывок, и развернув меня к себе, он снова сжал — одной рукой обхватив меня за талию, второй удерживая подбородок так, чтобы я по полной программе насладилась выражением его бледного от гнева лица. И князь был страшен! Красив, все так же красив, но адски страшен, и в его темно-серых глазах не осталось ничего человеческого. Меня обнимало Зло, чистое зло, в самой страшной своей форме.

Кривая злая усмешка и сказанное так тихо, что я едва ли разобрала слова:

— Я надеялся, что если дам тебе время — ты полюбишь меня. Я старался держаться подальше. Я не хотел, чтобы все было так… Но какого дьявола, Каиль? Почему?! Почему пока я из последних сил сдерживаюсь и свято берегу тебя, кто-то другой позволяет себе прикасаться к твоему телу?!

Еще одна усмешка, скорее жестокая, чем злая, и еще более тихое:

— Каиль, — он стер большим пальцем влажную дорожку слез на моей щеке, — ты была права, я не зверь, я хуже. И я больше не буду ждать. Ждать ведь бессмысленно, не так ли? И я это чувствовал. С самого начала ощущал, что ждать от тебя чувств бессмысленно. Жаль, слишком поздно я это сумел это принять.

Я смотрела на него в ужасе.

В каком-то бесконечно нарастающем ужасе.

Я видела его бледное лицо, на котором решимость отчетливо проступала сквозь муку, я видела его глаза — два озера боли: затаенной, скрытой, скрываемой вероятно даже от самого себя. Я чувствовала, что ему нелегко дались эти слова, каждое из его слов, но я не хотела… просто не хотела знать этого, другого князя Даркана, того настоящего князя Даркана, который скрывался под маской вальяжно-небрежной отстраненности с грацией истинного аристократа, с силой настоящего монстра, с душой… пустой и разбитой.

Это был уже не тот вампир, в чью машину я села так неосмотрительно.

Даркан стал другим.

И я не знала, что его добило сильнее — я, или предательство Навьена. Но что-то сломало.

Сломало настолько, что князь не будет орать, крушить стены, и убивать он не будет тоже.

Убивать в смысле физически, а вот морально… морально он меня убьет. Здесь и сейчас. Потому что первый вариант заполучения меня не сработал. Не сработали украшения, совместные ужины, и попытка «держаться от меня подальше» в надежде, что я сумею полюбить монстра. А я не сумею, не смогу, и он это понял. Понял, но не смирился. Он просто поменял «вариант развития событий».

Сломанный, но не сломленный.

И это было страшно. Страшно осознавать, что у тебя с самого начала был «выбор без выбора». Страшно понимать, что в удерживающем меня вампире уже не осталось даже тени от адекватности и нормальности. Страшно чувствовать, что его слова, каждое из его слов — острая как бритва правда, правда которая раскромсала все, что оставалось в нем светлого, на рванные куски.

Страшно, очень страшно, и в тоже время… Да к чертовой матери, мне плевать!

Мне было плевать на его слова, на его страдания, на его попытки казаться нормальным для меня, на его «старался к тебе не прикасаться». Страдает он? Сожалеет? Влюбился? Его свет сошелся на мне клином, и я влезла в его сердце? Да мне все равно! Я не влезала! Я не просила в меня влюбляться! Я не просила на мне жениться! Я… я вообще не могу назвать изменой и предательством поцелуи с Навьеном, потому что нельзя называть изменой нарушение договоров, которые ты не заключал! А я не заключала!

И именно чувство происходящей несправедливости позволило, несмотря на капкан нечеловечески сильных рук князя, вытолкнуть из себя пусть и слабое, но уверенное:

— Я не изменяла тебе!

Ассоциация с капканом стала явственнее, едва, больно впиваясь в мое тело, проступили стальные мышцы вампира. Не совсем вампира. Монстра, который был способен без труда порвать любого вампира на части… и, к сожалению, в самом прямом, а не метафорическом смысле.

— Ты не изменяла? — переспросил Даркан.

Я смотрела в его багровеющие глаза и меня колотило от страха. Животного ужаса, глубинных инстинктов, вопивших до одури, что передо мной хищник, который сожрет не задумываясь. Но есть вещи похуже смерти — то, о чем не ведали инстинкты вместе с подсознанием, но о чем прекрасно был осведомлен разум.

А потому, под контроль эмоции и осторожно ступаем на лезвие бритвы, по которому предстояло пройти.

— Измены не было, — прошептала я, стараясь если и дрожать, то хоть не так заметно.