К сожалению, день не стал лучше. Новость о том, что я не нравлюсь Джексону, быстро распространилась по всей школе, и уже к обеду все ученики избегали меня, словно чумную. Парни льстили Джексону, будто были его придворными. А вторую свиту, казалось, образовали Регина, Изольда и Корделия.

Мне нужно как-то поговорить с Джексоном! Я так погрузилась в свои мысли, что тут же на кого-то наткнулась. Книги, которые я только что достала, разлетелись во все стороны.

– Ой, извини…

Передо мной стоял юноша, которого я раньше в Фокскрофте не видела, что было невозможно, так как здесь училось всего двести пятьдесят человек. И этот парень определенно выделялся. Он был как минимум на голову выше меня и довольно худощав. Выразительные бледно-голубые глаза смотрели на меня, а его изогнутые губы скривились в привлекательной улыбке. Классическое лицо с высокими скулами и длинным прямым носом, волосы почти такие же светлые, как снег, ниспадали ему на плечи, а одна из прядей была собрана с помощью резинки. В правом ухе виднелась серьга.

Я секунду смотрела на него, потеряв дар речи, а затем спросила:

– Что это у тебя такое на голове?

Парень ухмыльнулся, и блеснули его заостренные клыки.

– Насколько я знаю, это называется «пальма», но иногда я называю ее просто пушистым хвостом.

– Пушистым… что? – уставилась я на него.

Он засмеялся и протянул мне руку.

– Привет, я Чарли. А ты, должно быть, Элис. Знаешь ли ты, что все здесь клевещут на тебя?

– Я всецело поглощена их вниманием, – сухо ответила я, пожимая ему руку.

Его кожа была даже бледнее моей, а ногти выкрашены в черный цвет. Странный парень. И все же… Я склонила голову набок, нахмурившись.

– Скажи мне, а ты, случайно, не родственник Регине? – спросила я его и указала кивком головы в ее сторону.

Одна из его элегантно изогнутых бровей приподнялась.

– Джине бы это понравилось, – ухмыльнулся он. – В отличие от цвета волос Регины мой – настоящий. Однако та, кто сплетничала об этом, вскоре бесследно исчезла, так что не будем обсуждать это у всех на виду.

Я посмотрела на Чарли.

– Разве никто не говорил тебе, что сплетничать – это грубо? – поддразнила я.

– Называть кого-то сумасшедшим на публике тоже было бы грубо. Я думаю, что настало время восстановить справедливость, а пока пошли обедать. Ты любишь тунец?

Он порылся в рюкзаке и вытащил два сэндвича, завернутых в фольгу.

Тем временем выражение его лица немного изменилось.

– Я имею в виду, тебе не обязательно есть со мной, это немного спонтанно, но… Мне нравятся спонтанные свидания, – он пожал плечами, и я засмеялась.

– Свидание? Мы знаем друг друга всего лишь три минуты.

– Три прекрасных минуты. Так что? Ты, я и тунец? Клянусь, ты не пожалеешь об этом.

– Хорошо, пойдем. Но разве ты не боишься за свою репутацию, если будешь тусоваться с новой чудачкой из Фокскрофта?

Чарли обнял меня за плечи, и мы направились к футбольному полю.

– Ты издеваешься?

– Немного безумия возбуждает. Расскажи мне все свои секреты. И начни с грязных, пожалуйста.

Я фыркнула, когда мы вышли на жаркое солнце и сели в тенистом месте на трибунах. Джексон со своей командой играл в футбол. Наблюдая, как он бросает мяч обеими руками, я пришла к выводу, что либо его рука пережила спонтанное чудесное исцеление, либо он наложил гипсовую повязку, чтобы не делать записи на уроках.

Половина парней сняли футболки. Среди них был и Джексон, загорелые мускулы которого напрягались, как канаты, при каждом движении. Капли пота на его теле блестели на солнце. Перехватив мяч, он аккуратно перекатил его по лужайке. Повсюду был слышен его смех. Мой желудок скрутило тугим узлом.

Чарли радостно откусил свой сэндвич с тунцом и весело хрюкнул, проследив за моим сердитым взглядом.

– Если Беррингтон будет есть на завтрак все больше анаболиков, в какой-то момент он просто застрянет в школьной парте.

– Завидуешь? – поддразнила я Чарли и, откусив сэндвич, приподняла бровь в знак признательности.

– Супер, не так ли? – Он с удовольствием причмокнул.

– Джексон?

– Уф, нет, хлеб!

Я улыбнулась.

– Скажи мне, почему я никогда не видела тебя здесь, Чарли?

– Гм, потому что это твой первый день в школе.

– Да, верно, – пробормотала я, чувствуя себя абсолютно глупой.

Чарли ухмыльнулся.

– Я переехал сюда в прошлом семестре, и с тех пор мне ужасно скучно. По крайней мере, до сих пор…

Он склонил голову. На шее у него был серебряный джокер, который выглядел почти как ошейник. Чем дольше я смотрела на парня, тем больше чувствовала, что знаю его. Мало того, это могло показаться странным, но мне чудилось, будто я сижу напротив человеческой версии Карса. То, как он двигался, как он говорил, казалось таким знакомым.

Я скучала по Карсу. В последние несколько недель, когда его не было рядом, я чувствовала себя так, будто умер мой лучший друг. Проходя мимо каждой белой кошки, я замирала. В ту ночь я оставила окно открытым и однажды даже поставила миску с тунцом в надежде, что кот прокрадется ко мне. Но этого не произошло. Однако, конечно, я не ожидала встретить человеческую версию Карса. Я снова задалась вопросом: сошла ли я с ума? Или кто-то просто хотел, чтобы я так себя чувствовала?

И тут я выпалила:

– Эй, глупо звучит, но ты когда-нибудь был кошкой?

– Что?

Чарли уставился на меня, моргнул и начал смеяться так сильно, что чуть не скатился со скамейки.

Парни на футбольном поле остановились и посмотрели на нас. Взгляд Джексона метался между мной и Чарли, его мышцы напряглись. Похоже, он хотел сделать шаг к нам, прежде чем остановился, покачал головой и снова резко повернулся. Ну… ладно?

– Извини, просто забудь об этом, – быстро пробормотала я, пока Чарли медленно приходил в себя.

– А у тебя и правда есть велосипед? – спросил он, вытирая слезы смеха со своего лица.

Но, когда он увидел, что я резко напряглась, его взгляд смягчился.

– Если мне захочется получить когтеточку или поваляться в кошачьей мяте, я обязательно дам тебе знать, хорошо?

– Заметано, – сказала я, внимательно изучая его, в то время как мое сердце застонало от тоски по Карсу. Я вздохнула.

– Что? – смело спросил Чарли, снова приподняв бровь.

– Я… нет, просто… спасибо. У меня был очень плохой день. На самом деле пара очень плохих недель. Но ты только что сделал мою жизнь немного лучше. Спасибо.