Далее инкубационный период сменяется фазой подъема, которая характеризуется быстрым ростом пассионарного напряжения. Это — время напористой экспансии, сопровождаемой резким ростом всех видов социальной активности и демографическим взрывом.

Пик наивысшего пассионарного напряжения Гумилев назвал акматической фазой. В этот период превалируют пассионарии жертвенного типа, что приводит к пассионарному перегреву. Часть избыточной энергии расходуется на экспансию, а часть гасится во внутренних конфликтах. В России этот период приходится на вторую половину XVIII века и первую половину XX века.

Акматическая фаза недолговечна. Перегревы сменяются спадами, после чего наступает фаза надлома. Эта фаза сопровождается ростом числа антипассионариев (Гумилев называет их «субпассионариями»). Начинается снижение энергетической силы системы, ее сопротивляемости, что приводит к возникновению угрозы ее распада и гибели.

Как видим, описание очень точно подходит под события, связанные с судьбой Российской империи и СССР в 1970–1991 годах.

В свою очередь период надлома переходит в инерционную фазу. У Гумилева инерционный этап характеризуется, как время успокоения и начала созидательной деятельности. Доминирующим типом личности становится законопослушный, работоспособный человек. На этот раз описание «инерционной фазы» Гумилева к истории постсоветской России не подходит. Однако к истории других государств (Японии, например) такая фаза вполне соотносима с реальностью.

Далее инерционная фаза заканчивает переходом в стадию обскура- ции. Она характеризуется общим упадком, переходящим в деградацию.

Следует отметить, что теория расцвета и упадка этносов Л. Гумилева больше соответствует для описания активных, экспансионистских обществ, чем для пассивных. Пассивные не достигают «акматической фазы», а если им удается добиться фазы умеренного подъема, то они скоро переходят в инерционную стадию. Здесь эволюционное развитие большей частью происходит под внешним давлением. Жизнедеятельность стран Латинской Америки, Африки и Ближнего Востока — наглядное тому доказательство.

Других теорий, рассматривающих исторические зигзаги с энергетической точки зрения, насколько нам известно, нет. Остается констатировать: социальная энтропия вступает в свои права тогда, когда активное общество останавливает свой бег, «замирает», и начинает тратить свои возможности на гедонизм и эксплуатацию достигнутого уровня. Наступление социальной сытости, социального паразитизма запускает процесс энтропии в полную силу. Отсюда можно вывести следующие этапы деградации этноса.

1. Распространение социальной «сытости», социального паразитизма.

2. Деморализация общества.

3. Депопуляция (стабильное превышение смертности над рождаемостью), как следствие первых двух факторов.

Что такое деморализация? Это когда общество теряет социальные ориентиры и образовавшейся вакуум заполняет антирациональное (внешне нелогичное) поведение. Это следствие роста влияния деградантов. В частности, оно приводит к возникновению такого явления, как «отрицательная селекция» при выдвижении кадров государственных служащих и политиков и такого феномена как «политика искусственных трудностей», когда проблемы создаются, что говорится, на ровном месте.

Несмотря на негативный характер процесса деградации, она, в то же время, естественный для природы способ избавления от ставших ненужными биологических видов. А для социальной природы — способ выбраковки изживших себя управленческих механизмов, правящих классов и обществ.

Итак, энтропия есть не только беда, но и благо. Любой биологический организм энтропичен, потому происходит смена поколений, что открывает дорогу эволюции. Без энтропии не смог бы возникнуть homo sapiens. Принцип обновления включает в себя энтропию, равно как и деградацию. Негативный процесс для одной системы открывает путь новому, в результате чего сложно привести обозначившиеся процессы деградации к одному знаменателю и всем понятной оценке «хорошо» или это «плохо», ведь деградация тоталитарной диктатуры — это благо, хотя она распространяется и на здоровые ткани общества. Но этот взгляд со стороны не спасет, если живешь внутри разлагающегося общества.

Деградация формирует свои формы идеологии и культуры и, в итоге, свой образ жизни и мышления. В этом «социуме» большинство людей уже не хотят видеть очевидные, но неприятные для них вещи. А если жизнь заставляет взглянуть правде в глаза, то начинается имитация деятельности по исправлению негатива. Правда, до настоящей деградации, которая является оборотной стороной расцвета, надо еще дорасти. Можно Сказать, что это удел аристократии. Аристократов цивилизации, культуры, аристократов духа. Остальным деградация не грозит, ибо они на этом уровне благополучно пребывают изначально. Ситуация в духе анекдота: «Как вы попали в выгребную яму? — Я тут живу». То, что для одних является упадком — для других — норма, естественное условие существования. Так, деградация античного римского общества низвела его до уровня варварских племен. Те не имели науки, не строили дорог и общественных зданий, не имели литературы и живописи, так этого не стало и в римском обществе раннего средневековья. Но, в отличие от варваров, греки и римляне, прежде чем пасть, сумели подняться на вершины культуры.

Деградация — примета цивилизации. Причем, чем выше уровень ее развития, тем заметнее будут деградационные процессы. Поэтому явление деградации лучше всего изучать на материале античности. Там она явила себя наиболее полно и по школьному наглядно.

Как это происходило?

На территории Древней Греции в III–IV тыс. до н. э. возникло несколько культурных очагов, но развилась до уровня цивилизации лишь культура минойского Крита. Все остальные сошли с дистанции и исчезли почти бесследно. Археологические раскопки подтверждают эту тенденцию и в других районах Земли. Из множества усложняющихся социальных племенных и межплеменных систем развились считанные культуры. Их можно уподобить пробивающимся росткам на каменистой поверхности. Выжили цивилизации шумеров (район слияния рек Евфрата и Тигра), Египта (реки Нила), Индии (реки Инд), Китая (район реки Хуанхэ). Им удалось просуществовать многие столетия и потому оказать большое влияние на окрестные народы, оцивилизовывая их. А если бы не развились и они? Смогло ли человечество продвинуться по пути прогресса? Народы Африки, Австралии, значительной части Америки и ряда других регионов не сумели выйти за рамки бронзового века. Когда европейцы открыли Америку инки и ацтеки — самые развитые цивилизации континента — не знали железа, колеса, а их духовная культура не «открыла» философию и светскую литературу. На других континентах — Черной Африке и Австралии дело обстояло еще хуже. Тамошние культуры пребывали в доцивилизационном тупике, без малейшего намека на возможность прорыва на более высокий уровень развития. То, что люди сегодня летают на самолетах и пользуются компьютерами — следствие определенного благоприятного стечения обстоятельств. Но и развившиеся в древности цивилизационные очаги достаточно быстро достигали потолка, останавливались, а затем погибали под ударами внешних врагов или начинали деградировать. Ситуацию спасало то, что они успевали передать цивилизационную эстафету другим народам, и те вносили новое качество, выводя общемировую цивилизацию на уровень чуть выше предыдущего.