Пелтонен на мгновение задумался. Сосредоточенно размышляя, он хмурил лоб в точности, как Юкка.

— Я не знаю, насколько это относится к делу, но пару месяцев назад Юкка спрашивал у меня, как привлечь должника к ответственности, не имея на руках расписки. Детали он не объяснил. По-моему, речь шла о небольшой сумме — что-то около десяти тысяч. У меня создалось впечатление, что кто-то занял у него денег и не хочет возвращать.

— Спасибо. Это может оказаться важным. И формальный вопрос: где вы стояли на якоре в ночь с субботы на воскресенье? Поймите, мы должны все проверить… — Я ждала взрыва негодования, но у моего собеседника был совершенно подавленный вид.

— Да, понимаю. Мы бросили якорь в небольшом порту к западу от Баресюнда. Утром мы спустились на берег позавтракать в кафе. С нами были наши друзья Ярл и Сюндстрем, так что можете проверить у них наше… хм… алиби. Могу дать вам их номера телефонов.

Я записала. У меня уже была целая гора информации для проверки и ни в чем никакой ясности. Допросы, рутина, обдумывание различных вариантов. Я любила размышлять, но фактов было слишком мало. Следовало также побеседовать с матерью Юкки, когда та немного придет в себя.

Наконец мне удалось дозвониться в Германию. Трубку сняла фрау Шен, мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: это и есть Яна.

— Добрый день, это говорит Мария Каллио из Финляндии. Как поживаешь?

— Мария, привет! Как я рада тебя слышать! Ты в Германии или собираешься сюда? Знаешь, у меня родился сын, Михаэль, ему уже три месяца. Ты только представь: ребенок — у меня! Я до сих пор иногда не понимаю, что с ним делать!

— Ну а уж я тем более. Нет, я не собираюсь в Германию, звоню тебе по делу. Видишь ли, я сейчас работаю в полиции. Ну это отдельная история, как я сюда попала. Ситуация следующая: Юкка — твой бывший друг — умер, возможно, убит.

Только услышав потрясенные возгласы на том конце провода, я сообразила, что новость надо было сообщить как-то по-другому, мягче. Постепенно Яна немного успокоилась, и я смогла с ней побеседовать.

— Понятия не имею, за что его могли убить. Ну ты же помнишь, каким был Юкка, особенно с женщинами. Поэтому мы с ним и расстались. А когда я говорила, что он мне изменяет, спит со всеми подряд, он высокомерно отвечал, что его личная жизнь меня не касается. Будто он жил по другим правилам, не так, как другие. А если меня вдруг кто-то приглашал на медленный танец, то устраивал скандал. Иногда мне казалось, что его вообще не волнуют чувства других людей. Он всегда любил ходить по лезвию ножа, порой являлся ко мне на свидание из постели какой-нибудь своей бывшей подруги, а от меня шел к другой. Ой, подожди, Михаэль плачет. Секундочку, дам ему соску…

Яна положила трубку у телефона. До меня доносились плач ребенка и воркующий голос Яны. Я и представить не могла, что моя давнишняя подружка умеет разговаривать таким нежным голосом. Вскоре плач прекратился.

— Может, Юкка не поделил девушку с каким-нибудь крутым парнем? — со вздохом предположила Яна, возвратившись к телефону. — Иногда у меня создавалось впечатление, что он хотел иметь всех окружающих женщин. Казалось, ему было не важно, с кем спать.

— Ты знакома со всеми, кто был на даче в этот день? Как по-твоему, кто-то из них мог иметь зуб на Юкку?

— Да, я знаю всех, кроме, пожалуй, Юри. Зуб на Юкку?.. — Яна надолго задумалась. — Возможно, Сиркку Халонен. На гастролях в Германии у нее был роман с Юккой, после чего она порвала со своим другом… Наши отношения закончились немного раньше, вскоре после этого я встретила Франца. Когда мы вернулись, Юкка снова пытался за мной ухаживать, он не хотел верить, что мое сердце осталось в Германии… А Сиркку так ничего и не поняла, она бегала за Юккой, выясняла с ним отношения, обвиняла в том, что он разрушил роман с ее прежним другом.

— Сейчас Сиркку общается с Тимо Хуттуненом. Как ты думаешь, у них серьезно?

— Хуттунен? Этот деревенский увалень с такими соломенными волосами? Да-а, Сиркку явно понизила планку… Ну уж не знаю, какие у него внутри кипят страсти, может, он жутко ревновал свою подругу к ее бывшим парням?

Заканчивая разговор, Яна просила передать привет всем знакомым, особенно Тулии. Мы договорились, что она позвонит, если вспомнит что-нибудь существенное. А я все же попросила пограничные службы проверить, посещали ли господин и госпожа Шен Финляндию пару дней назад. Мне не удалось быстро получить информацию касательно Яны, поскольку она была гражданкой Финляндии, но немецкий подданный Франц Шен в Финляндию не приезжал, во всяком случае самолетом не прилетал. Я решила еще уточнить, покидали ли они в это время Германию, хотя, честно говоря, вряд ли кто-то из них был причастен к произошедшему.

«Мальборо Финляндии» всю прошлую неделю проходила в водах Атлантики. Никто из экипажа за последнюю неделю не ступал на твердую землю, так что Петера Валроза и Ярмо Пелтонена можно было смело вычеркивать из списка подозреваемых. Как я и предполагала.

Я быстро перекусила на работе. К счастью, газетчики еще не успели разнюхать подробности, поэтому никаких сенсационных заголовков в вечерней прессе не появилось. Журналисты пытались до меня дозвониться, но, к счастью, все звонки переводились на шефа, который коротко отвечал, что дело расследует старший констебль Каллио. Уверена, им было любопытно, кто скрывается под фамилией Каллио — мужчина или женщина? Впервые на их памяти расследование убийства было поручено женщине, и они не знали, как к этому относиться. С одной стороны, это могло вдохновить девушек поступать в школу полиции, но, с другой стороны, мне не очень хотелось светиться в газетах, поскольку я сама еще не была уверена, что хочу продолжать карьеру полицейского. Сегодня журналисты кормили читателей жареной новостью: эстонская проститутка ограбила своего клиента — возмущалась газета «Илта-Саномат», ей вторила «Илталехти» — дорогая шлюха обобрала финна. Я усмехнулась: «Ничего особенного, обычный бартер».

Я запихнула в рот остатки обеда и направилась к себе. Еще в коридоре услышала, как у меня в комнате разрывается телефон, и рванула, как бегун-спринтер на финише.

— Привет, это Хайканен из лаборатории. Я посмотрел этот топор…

— Ну и?..

— Его сполоснули в море, на нем морская соль. Кровь тоже осталась. Даже два вида. Один пока определить не могу, возможно, придется брать на анализ образцы у подозреваемых. Другой вид — кровь Пелтонена. А еще на нем кожа с затылочной части головы, волосы и земля. В какой грязи, черт побери, он лежал, откуда тебе его притащили?

— Но это точно орудие убийства?

— Похоже. Это был удар обухом топора.

— А что ты можешь сказать о втором виде крови?

— Я не уверен на все сто, но, судя по тому, что там была чешуя, можно предположить, что это какая-то рыба. Не могу сказать, какая именно.

Рыба… Мирья поймала щуку. Может, ее оглушили этим топором?

— А отпечатки пальцев?

— Сколько угодно. Мне кажется, что убийца мыл не весь топор, а только сполоснул топорище в море, поскольку на рукоятке вообще нет морской соли. Зато там остались пальчики. Саркела и Расинкангас.