Траектория его рассказа напомнила мне восьмерку. Петля, и в точку, петля, и в ту же точку… Или показалось?

– Вот и я не знаю, что женщинам надо! – произнес он, сплющив недокуренную сигарету в пепельницу.

– На этот вопрос очень простой ответ, – попробовала я сдвинуть его с восьмерочной траектории. – Что делает мужчина, которому женщина твердит: «Ты супер! Ты классный! Мне так все нравится! О, как я счастлива с тобой!», а? Он это слушает. Недолго. И уходит к кислой роже, чтобы доказать ей… ну дальше вы знаете.

– Это правда! – заулыбался Алексей Викторович. – Мужики ведь даже какой-то кайф ловят, рассказывая: – я своей мегере и то, и это, а ей все мало! Ни разу не слышал рассказа: – ой, моя такая довольная, ей так все нравится, благодарит с утра до вечера! Я вот думаю – не зря ведь так все придумано. Только для размножения и почкование можно было сделать! Не просто так – мужчина и женщина, которые не понимают друг друга, и никогда не поймут! Да уж, – он выдохнул вверх дым. – Обезьяна стала человеком, когда взяла в руки хуй, а не палку! Простите. Но все же зачем ТАК все сложно?

– Так то же вечный двигатель! Природный. Дуализм. Инь и янь. Как черное и белое, добро и зло. Если бабы не будут недовольными, мужики перестанут шевелиться. Мы практически разгадали тайну мироздания, – с умным видом произнесла я.

– Можем претендовать на нобелевскую премию! – засмеялся Алексей Викторович. – Вот мужик был! А бабу тоже не удержал. Ушла к математику. Как моя…

– А он тоже математик?

– Тоже моложе…

– Может, надо было удерживать чем-то? Вот одного моего знакомого однажды летом накрыла страсть. Это были еще советские времена. Девушка была замужем, но он ее выкрал, к себе привез, стали они жить вместе. Мужу она сказала – прости дорогой, я безумно влюбилась! И пару месяцев любовники наслаждались друг другом. Потом осень началась. Девушке вещи понадобились, она поехала за ними домой. Муж ее не кричал, не ругался, не топал ногами, а просто чуть приоткрыл шкаф, и сказал: – Видишь сапоги? Это тебе, если вернешься! Девушка гордо проигнорировала, но в следующий были показаны сумка, платье, серьги, шуба… А Ромео в это время уже начал требовать к голой страсти чего-нибудь – ужин, чистую рубашку, пива с друзьями. В общем, очень скоро семейные ценности победили!

– Да что там сапоги! Машины новые дарил! – с болью крикнул Алексей Викторович.

– Не помогло?

– Она не такая! Ей вообще наплевать, сколько у меня денег! Я знаю, что говорю, в людях разбираюсь. Может, этим она меня и зацепила так…

– А сейчас какие отношения у вас?

– Никакие. Я здесь, она у себя. Я даже когда последний раз летал к ней, ничего не было, только поговорили.

– Вот и зря. Надо было!

– Может, и надо. Я не хочу навязываться. У меня тоже есть гордость и достоинство! Унижаться не буду! Меня так долбанула жизнь, что мама не горюй! И на работе, и друг, и она, и семья, и все сразу!

Восьмерка разговора снова вернулась в точку. Значит, не показалось.

Веселая коротконогая блондинка принесла салат-гриль: картошка в тельняшке загара, сморщенный цуккини, три колобка черри, полперца и четверть баклажана. Количество овоща обратно пропорционально цене. Вид у овощей был тоскливый. Они надоели друг другу еще на гриле.

– Вам долить кипяточка в чайничек? – склонила блондинка черный пробор к Алексею Викторовичу.

– Лучше новый принесите! – улыбнулся он ей.

– Зеленый чай можно заваривать второй раз! Это я вам как специалист говорю!

– Ну, давайте! – ощупал он взглядом девушку. – И фигурка ничего! – отметил он, когда она отошла.

– Так возьмите телефончик!

– Вы это уже второй раз говорите. Мне достаточно одного! Сладенького закажем?

– Ага…

Веселая блондинка вернулась с чайником.

– И штрудель даме! Вишневый! – заказал мужчина кокетливо. – Загоняли мы вас! – заботливо улыбнулся он ей, и она улыбнулась в ответ. – Возьму, возьму телефончик! – подмигнул он мне.

– А что случилось с вашим другом? – толкнула я следующую петлю восьмерки.

– Да ничего особенного, – вытащил новую сигарету Алексей Викторович. – Просто подставил. Мы в одной конторе с ним работали, он начальник. Этот проект изначально был сомнительным. Я сразу видел очевидно слабые места и его еще спрашивал об этом. Он – так и так, мол, все нормально будет. Ладно, запустили. А когда компания потеряла на этом, нужен был виноватый. Хозяин, у нас его «акционером» зовут, разбираться не будет. Нужно готовое решение. Вот мой друг его и предоставил. Сделал шаг на упреждение. Иначе сам полетел бы, скорей всего. Я его понимаю. Потерять такое место! Четыреста тысяч только оклад. Плюс столько же, как минимум, прилипает со сделок, плюс взятки. А жить-то привык хорошо…

– Он как-то оправдывался, пытался объяснить?

– Нет. Что тут объяснишь? Да и мне слова его не нужны. Зачем? Я его жалею. Ему хуже, чем мне. Я работу другую нашел, а его совесть грызет. Если еще осталась. Да и в жизни у него все не слава богу. У жены рак, дочери тридцатник, ни детей, ни мужа, тоже пьет… Что толку в деньгах, если помочь не можешь близким… Обиды нет. Я не обижаюсь, я жалею. Женщин глупых жалею. Друга жалею. Я вижу как ему хреново. Я умею видеть. Это еще с детства пошло. На уроке сижу, учительница долдонит, все слушают, а я ее рассматриваю и думаю, как она живет, какие у нее отношения с мужем, о чем она мечтает, чего хочет. Если смотреть внимательно, много узнаешь о человеке. Мне эта способность очень пригодилась…

Последние фразы мы слушали втроем с блондинкой и штруделем. Алексей Викторович улыбчиво кивнул официантке, дождался ответной улыбки, остался доволен.

– В молодости шабашил много, – продолжил он. – Строил все! Это сейчас уже не вспомню, как чего, да и материалы другие. В общем, денег было полно! Тогда месячная зарплата была сто рублей, а у меня тыща в кармане. Что делать? Садились в покер играть. Это такая игра, там можно выиграть, блефуя, не имея ничего на руках. Надо следить за выражением лиц, кто как себя ведет, чем выдает, чтобы вычислить, какая карта на руках. Я обычно выигрывал. Наблюдательность спасала. Шабашил, кстати, только голыми руками! Рукавиц не признавал! Занозы такие сажал, а все равно! Люблю чувствовать, что делаю. И там не мальчики играли, тоже умели шифровать эмоции, скрывать. А я считывал… А вот, что у Наташки в голове – не считал. Просто она дура! Вот и не считал.

– А почему именно она, вы не задавали себе вопрос? Почему не какая-то другая дура?

– Задавал! – постучал сигаретой о край пепельницы Алексей Викторович. – Снаряд упал в подготовленную воронку. Я бессознательно или сознательно был готов к ней. Или к такой же.

– Какой такой же?

– Она младше меня на двадцать лет. А мне хотелось от женщины дури, детскости. Я скоро стал чувствовать себя ее отцом.