– Где это снято?

– Провинция Мардин, скорее всего.

На экране – люди в защитных костюмах и противогазах, клетки с кошками. Какие-то ходы и норы. Вентилятор. Потом – машина, «Лэнд Крузер 70» с красным крестом, люди с Калашниковыми около нее. Синие бронежилеты – такие использует пресса и некомбатанты.

В общем-то материал качественный. Явно подготовка к пробному или боевому использованию химического оружия.

– Вот этот…

Изображение на планшете останавливается. Человек на экране, синий бронежилет и автомат, небрежно висящий на боку на длинном ремне.

– Кто он?

– Роберт Карлайл. Американец.

Здорово.

– Как опознали?

– Очень просто. Он заявлен, как гуманитарщик, есть в базе данных ООН, она почти что в открытом доступе. Одновременно – если верить его налоговой декларации – он получает пенсию от правительства США за боевое ранение. Сложить два и два – и…

– И?

Сергей, официально занимающийся безопасностью российского посольства, снова тыкает в экран, запись идет далее.

– И?

– И что?

– Я тебя спрашиваю – что?

В палате военного госпиталя, где я лежу, – полутьма, я попросил не включать свет, да это и полезно, если перенес контузию – все внешние раздражители вредны. Лучи света пробиваются через щели в жалюзи…

– Да ничего.

Вот так вот… Ни-че-го.

Это притом, что погибла Аиша и большинство бойцов, с которыми нам удалось добыть эту информацию. Это я уже знаю. Третий заряд осадного орудия лег точно по угловому зданию, где находилась основная опорная точка. Аиша погибла только потому, что нарушила основное правило снайпера – никогда не задерживайся в том месте, где тебя видят или ожидают.

То есть она погибла ради меня, получается.

– То есть все это слито и забыто.

– Ну почему…

Сергей отдергивает завесу жалюзи, солнечный свет заливает палату. Я морщусь.

– Видишь?

– Что?

– Ничего. В том-то и дело. Войны не будет. Американцы отказались от идеи бомбить. И посоветовали французам сдать назад.

Все сделают вид, что ничего не произошло. Мы и сирийцы – что американцы через свои спецслужбы тайно готовили газовую атаку, чтобы дать повод для гуманитарных бомбардировок и вторжения. И провели ее, и перетравили людей, только вот неувязочка вышла – засветились. Американцы и французы сделают вид, что не видят гибели и страданий людей, и продолжат делать то, что они делали – тайно поставлять оружие, готовить в лагерях боевиков – в Иордании, в Турции, в Иракском Курдистане…

Я не испытываю никаких иллюзий – рано или поздно они достанут Асада. Потому что они террористы. Но это не остановит войну, она продолжится. И гибель нескольких человек это так…

Статистическая погрешность.

И итог всему – ничего.

Нет решения. Нет…

– Зачем ты мне это показал?

– Просто так. Земля круглая. Может, еще свидетесь…

Я закрываю глаза. Говорить ничего не хочу.

Да и нечего говорить…

– …Роберт Карлайл. Он работал через Турцию, но потом какое-то время находился на территории Сирии. Военный советник, занимался подготовкой и координацией отрядов сирийской вооруженной оппозиции. Причастен к газовой атаке, готовил эту провокацию. Говорили, что он погиб в южном Курдистане.

– Американец?

– Да…

Андрей пометил в блокноте.

– Давай дальше…

– А что – дальше? Если Карлайл здесь, то что-то намечается. Что-то большое. Это человек с солидным боевым опытом, сотрудник Дивизиона специальной активности ЦРУ. Он одновременно и преподаватель боевой подготовки, и неплохой оперативник.

– Еще кого-то знаешь из изображенных?

Я покачал головой.

– Нет.

Андрей повернулся в другую сторону.

– Что у нас по радиоперехватам? Есть что-то?

– Никак нет.

– Что-то необычное?

– Нет. Если не считать резкого снижения террористической активности за последние три-четыре месяца. Местные ставят это себе в заслугу, требуют дополнительных ассигнований на программу реадаптации боевиков.

– Ерунда все это, – сказал я, – снижение террористической активности происходит потому, что боевики получили возможность бесплатно пройти переподготовку и довооружиться. И ушли в Грузию. А программа реадаптации боевиков – это способ легализации. Думаю, если здесь появились Карлайл и ЦРУ, они кардинально сменят тактику. От действий в горах к городскому терроризму. Карлайл отлично видел, как это работает в Сирии, Ираке. Произошедшее сегодня – только первая ласточка. Кто проводит проверку спускающихся с гор боевиков? И почему их не отправляют по родным селам, а подыскивают работу здесь, в городах?

– Может, потому что в селах работы нет, и они опять уйдут в горы?

– Или для того. чтобы создать террористическую сеть в городах? – сказал я. – Понятно, что в собственном селе взрывать нечего, да и люди не поймут как то. Это тут можно. Зона свободного огня, мать твою…

Андрей поднялся.

– В мой кабинет. И заканчивайте тут. Доклад завтра до девяти утра должен быть у меня. И да… пошлите спецназ в больницу, где лежит выживший боевик. Пусть возьмут его под охрану. И надо переправить его в военный госпиталь. Как можно быстрее.

Горный район Тушети – один из самых красивых горных районов на Кавказе. Он почти необитаем – жители этого места, туши, живут здесь только летом, а с наступлением зимы в большинстве своем уходят ниже, в более теплые и обжитые места. Здесь немало заброшенных деревень и боевых башен. Туристических троп здесь почти нет, нет и автомобильной дороги – добираться сюда пешком надо пять дней, вертолеты со времен распада СССР не летают. Нет отелей, гестхаусов, магазинов. Но тот, у кого хватит упорства добраться сюда, будет вознагражден потрясающими видами суровой, почти нетронутой человеком природы. Покрытые изумрудным ковром луга обрываются в пропасти, на дне которых часто несутся бурные горные реки. На склонах некоторых гор растут высокогорные леса. О присутствии человека здесь говорят только дома из темного камня и многоэтажные боевые башни. Большинство поселений заброшено, туристических троп и даже путеводителей нет. Если ты сорвался в пропасть, искать никто не будет…