А попутно они отдавали своих детей для медицинских опытов по выведению новой популяции сверхздоровых, сверхумных и психически стабильных детей, которые при всем при этом продолжали скитаться по стране.

Мат

В эмиграции вдруг бросается в глаза то, что было незаметно на родине. На родине все говорят и пишут по-русски, поэтому многое размывается и остается незамеченным. Ты как рыба в огромном океане, где вода везде примерно одинаковая. А в Европе, когда ты вынужден переключаться с языка на язык, постоянно приходится делать мысленный перевод. В таком режиме ты, шаг за шагом, осознаешь, что твой русский был «грязным». Все становится очевидным, когда ты вынужден переводить эту «грязь» на другие языки: она же непереводима. Чтобы сделать свой язык более легким для перевода, я начала следить за словами и заметила, что постепенно отказалась от сленга, жаргона и мата. И поняла, что мой русский, на котором я говорила раньше, до эмиграции, состоял из сленговых штампов и огромного количества матерных слов.

Я задумалась над тем, откуда это у меня. Первое, что пришло в голову: в секте мат считался языком трудового народа, и уже ребенком я его старательно осваивала. Пример брала с окружавших меня взрослых; мне нравилось повторять их слова и выражения. Никто никогда меня за это не укорял, наоборот, такое копирование поощрялось.

Забегая вперед, скажу, что моя мама еще в секте развелась с моим папой, но практически сразу после выхода из нее вышла замуж за человека, с которым в секте и познакомилась. Он был (и до сих пор является) представителем той прослойки общества, которое в России принято считать элитой. Но и там мат практиковался постоянно. Иногда я думаю, что мат в России приобрел особую популярность во времена сталинских репрессий и тотальной слежки – в качестве шифра и закодированного языка между людьми, чтобы кагэбисты за прослушками не понимали точного значения слов.

Со времен моего детства я значительно преуспела в освоении матерного языка, благо на нем говорили все вокруг. И интеллигенция, и не интеллигенция. Странные вкрапления русского мата можно было услышать даже в таджикской, узбекской, киргизской речи. Я даже, наверное, чаще слышала русский мат от азиатов, чем от русских. Азиаты беззастенчиво его вставляли в свой язык, так же как и всякие новые слова. Звучало это примерно так: «Тара там бычьюк мукчу паровоз сука бляд мукол тыкыл полиэтилен хуйна пришёл Ахмед колонн газета правда колон киоск Гюльчатай ыкыл чайхана ебтвоюмат».

На территории СССР мат был вторым государственным языком.

Торговля ворованным

Я вдруг подумала, что совсем не знаю, что продавалось в магазинах во времена Советского Союза. Происходящее до моего попадания в секту я вообще плохо помню, только какими-то вспышками, а образ жизни в коммуне не предполагал походов в магазины. Когда я вышла из секты, уже началась перестройка, и магазины стремительно пустели. Впрочем, раз они пустели на моих глазах, то, возможно, я все-таки застала остатки советского «изобилия». Но если кто-то сейчас утверждает, что это было изобилием, у него точно проблемы с головой. Это неправда.

Хотя нет, изобилие в Советском Союзе действительно было! Но только не там, где присутствовало государство. Изобилие было на рынках, где торговали частники. Я помню рынки Средней Азии, это настоящий праздник, но бо́льшая часть тамошних товаров была ворованной из государственных колхозов. Никто из простых людей не брезговал воровством. Когда за это перестали расстреливать, у людей просто не оставалось выбора, кроме как промышлять воровством и ставить это на поток. Торговали в буквальном смысле всем. Овощами с колхозных полей и фруктами из колхозных садов: кукурузой, картошкой, морковью, арбузами, дынями, инжиром, персиками. Торговали имуществом, «списанным» в Минздраве, Общепите и на всех советских предприятиях. Им же обставляли квартиры и дачи, из него же и строили. Потому что в магазинах ничего не продавалось.

Еда

Насколько я помню, мама и папа были просто профессиональными ворами. Жизнь в СССР их не баловала, они оказались на задворках в прямом смысле слова, и чтобы выжить и поднять меня, им приходилось освоить это неприятное ремесло. Воровали исключительно у государства, которое, в свою очередь, украло жизнь у нашей семьи. Они знали, как ездить зайцами на любом общественном транспорте, как списывать имущество, как получить прописку, как пользоваться выгодами фиктивного брака, как встать на очередь для получения жилья, как получить льготы, подделав документы. Подделка документов была обычным делом.

Но я о магазинах. Пока я была в секте, все мои познания о магазинах сводились к придорожным деревенским лавкам, частным рынкам, столовым для дальнобойщиков и привокзальным ларькам. Особую категорию среди всего этого занимали бабушки на полустанках – казалось, самая вкусная еда у них, но мне никогда ее не покупали. Я помню только, как пускала слюнки на содержимое их газетных кульков. Тогда еще и полиэтиленовых пакетов не было, и всё заворачивали в газету, оставлявшую на руках следы черной типографской краски…

Свежую рыбу я видела только в рыбацких уловах, то есть у частников, которые ловили для себя. Свежего мяса или птицы в продаже не видела никогда, а то, что лежало в магазинах, было синего цвета и засиженное мухами. Один вид такого мяса вызывал у меня отвращение. Хотя в Средней Азии взрослые воровали барашков в отарах или обменивали их на что-то, и когда барашка готовили, получалось вкусно. Но это исключительная редкость, и на моей памяти об этом было больше разговоров, чем реальных случаев. Мои детские воспоминания о мясе связаны только с тушенкой: если добавить ее в картошку, капусту, гречку или макароны, они начинали пахнуть мясом, а на зубы попадали отвратительные куски жира или жил. Тогда-то я и решила, что мясо не люблю. И думала так всю жизнь, пока не переехала жить в Швейцарию. А тут мясо едят даже сырым – в виде карпаччо или фондю, а также добавляя в салаты, настолько оно качественное, чистое и вкусное.

Хлеба по совести!

Да, я была постоянно голодной, но знаете, мне кажется, это вообще нормально – быть постоянно голодным, особенно для ребенка, который растет и много двигается. Проблема не в том, ощущаешь ты голод или нет. Особенно сейчас, когда вокруг такое изобилие еды и стоит она копейки, люди переедают, не знают меры; они боятся чувства голода и постоянно его заедают, причем им это почти ничего не стоит. Но в том-то и проблема: некачественная еда стоит копейки, ее легко купить и ею легко забить чувство голода. Да и голод ли это? Может, это скука?

Поэтому жаловаться на то, что я в детстве постоянно испытывала голод, я не стану. Каш и макарон у нас было завались – ешь не хочу. На завтрак каша, на обед каша, на ужин каша. На стол вываливался хлеб. Брали по совести. Вот карамельки обычно считали и говорили, по сколько брать. А когда невозможно было посчитать, как, например, с хлебом, говорили: «По совести!» Но так как никакого «измерителя» совести у нас не было, эта сторона нашей жизни тоже предоставляла простор для травли. Любого можно было схватить за руку и обвинить в отсутствии совести.