– Не смотри на меня так… Мне страшно, – поежилась она.

– Чего ты боишься? – смягчился он.

– Ты уголовник и наркоман…

– Кто тебе это сказал?

– Антон… Он детектива нанял, тот все про тебя узнал… Ты в тюрьме сидел.

– Не в тюрьме, а в колонии, – сдался Кирилл.

Что было, то было, и как ни старайся выбросить слова из песни, рано или поздно они все равно прорисуются.

– Но ведь было!.. Антон уговаривал меня анализы на СПИД сдать!

– И что?

– Да ничего! Какие анализы, если мы с тобой только целовались?.. А через поцелуй СПИД не передается… Может быть…

– Ну и зачем ты это мне говоришь? – разочарованно посмотрел на нее Кирилл. – Ты же не хочешь, чтобы я назвал тебя дурой?

В Москву он приехал в начале этого года. Мама училась здесь, какое-то время после института работала на шоколадной фабрике, а потом обстоятельства заставили ее вернуться в родной город. Самым главным обстоятельством был Кирилл. Зачат он был в Москве, а родился в Черноземске. Через несколько лет после родов мама попала в аварию и сломала позвоночник. С тех пор она не может ходить. Это сейчас она передвигается на кресле-каталке, а первое время была прикована к постели. Когда умерла бабушка, основное бремя нагрузки легло на плечи Кирилла. Ему приходилось крутиться, чтобы она ни в чем не нуждалась. Потому и в тюрьму попал…

Но это все уже позади. С недавних пор для них с мамой началась новая жизнь. Мама всегда хотела жить в Москве, и вот ее мечта осуществилась. А Кириллу повезло встретить здесь Вику. Она училась на втором курсе технического университета. И он тоже собирался получить высшее образование, чтобы окончательно вырваться из той трясины, в которой пропадал чуть ли не целую вечность.

– Кто дура? Я – дура?! – истерично вскинула Вика.

– Я этого не говорил… И наркоманом я никогда не был. И СПИДом не болел. И туберкулезом тоже… Ты на туберкулез проверялась?

– Э-э, нет… – из глубины нервного раздумья мотнула головой Вика.

– Можешь не стараться, нет у меня ничего. И у тебя тоже… Я здоров, как бык.

– Но ты же сидел! – заламывая руки, простонала Вика.

Этот разговор напоминал сцену из плохого кино. Он очень тяготил Кирилла, но уходить от него он не должен. Еще не все потеряно, и, если он сумеет все правильно объяснить, Вика останется с ним…

– За что сидел?

– Антон сказал, что за наркотики.

– Язык бы ему отрезать. Хотя он прав, я действительно сидел за наркотики. Но не за употребление, а за хранение и сбыт…

– Ты торговал наркотиками?

– Нет, я перешел дорогу одному милицейскому начальнику, а на следующий день ко мне подошли его сотрудники, обыскали в присутствии понятых и нашли три грамма героина… Угадай, как он оказался у меня в кармане?

– Как?

– Наркотик мне подбросили… Это была месть, банальная месть. В итоге два года колонии… Пойми, я не уголовник, я – жертва обстоятельств.

– Что, и с наркотиками ничего общего не имел? – недоверчиво смотрела на него Вика.

– Ну как же не имел? Два года из-за них отсидел.

– Почему ты мне об этом не рассказал?

– Зачем тебе это знать?

– Да, конечно, я бы не хотела этого знать, – нервно кивнула она.

– Но ты знаешь.

– Как же так, два года в тюрьме…

– Да, но ведь жизнь на этом не закончилась. Все это в прошлом, а впереди нормальное будущее. Поверь, уголовная романтика меня совсем не прельщает. Я хочу закончить институт, получить достойную работу, жить как человек, вместе с тобой воспитывать детей…

Вика страдальчески смотрела на него, поджав губы. Она и хотела верить ему, но все-таки сомневалась в нем.

– Антон сказал, что тюрьма – это судьба. То есть навсегда…

– Антон сказал… Голову ему оторвать мало.

– И ты можешь оторвать ему голову? – чуть ли не с ужасом посмотрела на него Вика.

– Я что, похож на дикаря? Пальцем его не трону…

– Антон сказал, что ты грозился его убить. Ну, там, в ресторане…

– Ты же меня знаешь, я словами не разбрасываюсь. И лишнего никогда не говорю. Но если ты ему поверила, значит, ты хочешь ему верить… Если тебе что-то во мне не нравится, держать я тебя не стану.

Он смотрел на Вику почти влюбленно, но говорил жестко, чеканно.

– Я тебе не нужна? – огорошенно спросила она.

– Ты мне очень нужна. Очень-очень. Но поверь, насильно милым я быть не хочу.

– А ты меня любишь?

– Ну да.

– Что ну да? Не любишь ты меня. Я же чувствую, что не любишь. Как будто что-то стоит между нами.

– Может, и стоит.

– Что, наркотики?

– Когда-нибудь я тебе все объясню.

– Значит, все-таки наркотики.

– Да нет же… Ты должна мне верить…

– Ну, я верю…

– А если без «ну»?

– Верю.

– Тогда все в порядке, – широко улыбнулся Кирилл. – И не о чем говорить…

– Ну почему же не о чем? Мне страшно об этом спрашивать, но все-таки интересно, как ты жил там, в тюрьме…

– Нормально жил. Никому не кланялся…

– Верю. Ты не из тех, кто кланяется. Я хочу знать о тебе все, как ты до тюрьмы жил, чем занимался…

– В школе учился, как все обычные люди. Тюрьма помешала. Ничего, сейчас доучиваюсь. Я свое еще наверстаю…

– А тату тебе где сделали, там, в тюрьме?

– Там, – кивнул Кирилл. – Думал, крылья настоящие вырастут. Чтобы улететь на свободу. К тебе…

– Врешь, ты меня тогда не знал.

* * *

Прыжок, пробежка, снова скачок… Быстрей, быстрей. Еще немного, еще чуть-чуть. Но дыхалка уже почти отказала, ноги не держат, мышцы вот-вот лопнут от усталости… Казалось бы, что может быть проще, чем перепрыгнуть через двухметровый забор, но сейчас, когда силы закончились, он стал для Кирилла настоящим испытанием.

Он на бегу заметил выемку на кирпичном столбе; надо поймать ее носком ноги, если, конечно, он сможет оттолкнуться от земли. Разгон на последнем издыхании, тяжелый толчок, неживой рывок, но все-таки нога уперлась в выемку, и руки ухватились за верхний край забора. Осталось только подтянуться. Но у Кирилла было такое ощущение, что голова взорвется от напряжения, если он попытается сделать это… И все-таки он подтянулся, перетащил свое тело через забор.

Сознание он терял в падении и оттого не смог приземлиться правильно. Одна нога прогнулась, и он больно ударился коленкой об землю. Но именно боль и вернула его к жизни. Он так и не лишился чувств. Хотя и подняться с земли не мог. Так и остался сидеть, не в силах встать на ноги.