– Уверена? У меня в заложниках кофе и овсяноблин с фетой, авокадо, лососем и укропом.

– Я передумала.

Я тонко улыбнулась, развернулась и ушла. Миссия выполнена.

Выйдя из реабилитационной клиники, я не придумала ничего лучше, нежели превратить культ голодания в культ готовки – еще один привет из нашего с Кифером прошлого. Таким образом, едва я успела поселиться в этой квартире, как Эви и Света быстрехонько смекнули, что заполучили на свою кухню бриллиант, и подкупили меня, срезав арендную плату на пятьдесят процентов. С условием, что готовка на мне. Я легко согласилась. И не переставала их этим дразнить, вот как сегодня. Всем приятно, когда их ценят.

Прежде чем притронуться к собственному завтраку, я покрутила в руках упаковку прописанных Нестеровым таблеток. В отличие от Эви я понимала, что это, похоже, мой последний шанс подняться. А солистка – это, поверьте, куда лучше артиста кордебалета, выходящего на сцену в любой день и при любой погоде вне зависимости от самочувствия. И получающего при этом гроши. О том, чтобы дослужиться до балерины, я уже не мечтала, но хоть какой-то шаг вверх [балериной называют не всех девушек-танцовщиц, а именно прима-балерин]. Нет, начинай я после балетной школы с самого низа пищевой балетной цепочки, я бы, пожалуй, воспринимала свое положение нормально. Но ведь я не только не начинала с самого низа, я скатилась с вершины, не надеясь вернуться. Даже грядущие неизбежные издевательства Поля Кифера на фоне этого призрачного шанса существенно блекли. Так что, наверное, следовало выпить эту таблетку и работать, ни на что не отвлекаясь. Но тут вмешалась Света:

– Ты же сказала, что в Питере все прошло нормально.

– Так и есть, – отозвалась я нейтрально. В доказательство пришлось убрать пластинку обратно в коробку. – Клянусь, если Эви не выйдет из душа через две минуты, я уйду без нее. Зуб даю, что Кифер не из тех, кто прощает появление на классе тютелька в тютельку.

– Ты заговорила о Кифере, чтобы я не развивала тему про Питер? Мило, – хмыкнула Света. Я поморщилась.

– Я заговорила о Кифере, потому что он козел, к которому лучше не опаздывать.

В этот момент в дверях кухни появился Глеб и разговор пришлось свернуть.

– Садитесь, у нас тут сервис, как в европейском отеле. Номер и завтрак, – попыталась я проявить остроумие, но неожиданно поблекла на фоне соседки.

– Тогда уж как в азиатском. Номер, завтрак и… – поправила меня Светка, и я прыснула. Глеб неожиданно смутился и отчего-то глянул на меня. – Я Света, это Дияра, – невозмутимо сообщила соседка, не имевшая представления о том, что мы с этим парнем уже успели познакомиться.

– Я Глеб, – немного неловко представился парень. Я хмыкнула, не отрывая чашку с кофе от губ. Как заявиться домой к трем танцовщицам балета с намерением поиметь одну из них, так все нормально. А как позавтракать под перекрестным обменом взглядов – так неловко? – Я вас точно не стесню? – уточнил он, рассматривая накрытый стол, а у самого живот заурчал.

– Вы нас стесните, если начнете мяться и мы из-за этого опоздаем в театр, – подсказала Света, придав Глебу нужное ускорение. Тот плюхнулся на стул и с сомнением посмотрел на свою тарелку.

– Когда еще попробуешь пищу балерин? – пошутил он, но откусил и с удивлением покачал головой. – Однако вкусно.

– Приятного аппетита, – проговорила я, втайне гордая собой. Если не сложится с балетом, вернусь в Казань и открою бистро. При условии, что найду необходимые три копейки. Сейчас не было свободной ни одной.

Мне было страшно притрагиваться к еде. Страшно, что из-за Поля болезнь возьмет свое снова. Воспоминания оказались слишком свежи, я даже не ожидала ничего подобного. Но когда откусила кусочек, очень обрадовалась. Никаких панических приступов. Миновало! Аллилуйя.

В этот момент в коридоре Эви громко хлопнула ладонью по выключателю и появилась на кухне в легкомысленном халатике и с тюрбаном из полотенца на голове.

– Ты время видела? – заворчала на нее Света.

– Да я мухой! – возмутилась соседка. – Двигайся… – толкнула она бедром своего кавалера, чтобы усесться с краешка дивана. На шестиметровой кухне четверо взрослых помещались едва-едва.

– Глеб, – напомнил свое имя парень, фыркнув.

– Без обид, Глеб, – хмыкнула Эви и тотчас позабыла о своем пареньке на одну ночь. – Дий, гонорар за шоу вышел хороший?

Такие попытки я уже просекала с лету.

– Отличный. Две пары Gaynor Minden заказала, – невинно заметила я. Эви тотчас скривилась, осознав, что гулянку с размахом устраивать уже не на что. [Gaynor Minden – американская фирма, изготавливающая вроде как долговечные пуанты. Но дорогая].

– Gaynor Minden, – фыркнула Эви. – Ну и запросы у Петербургского кордебалета!

Я замолкла и потупилась. Театр снабжал нас отечественными пуантами, которые я не могла подобрать, сколько ни пыталась. После них мои ноги выглядели так, как показывают на жутких фотографиях в интернете. В Питере привыкла к большему комфорту. Только тут, в Москве, когда вынуждена была встать на эти пуанты, я поняла, как хорошо жила. Это было даже более жесткое столкновение с реальностью, чем стоны Эви за стенкой. Поэтому, едва пройдя испытательный срок и получив небольшую прибавку к зарплате, я заказала себе Gaynor Minden, но стельку взяла, конечно, самую жесткую. Чтоб прослужили дольше. Это не закрыло вопрос полностью, но хоть что-то. А вот девчонки дразнились из-за этого не переставая.

– Просто она чувствовала, что в этом сезоне ей быть солисткой, – отшутилась Света.

– Я бы все же повременила радоваться, – легкомысленно отозвалась Эви, делая большой глоток кофе. – После вчерашнего что-то мне подсказывает, что просто не будет и триста раз все может поменяться.

– Я уверена, что изменения будут. В данный момент Кифер хорошо проучил всех лодырей, отобрав только старательных. Вам придется поднапрячься, если хотите удержать места.

Над столом повисла тишина. Даже Глеб, несведущий в тонкостях жизни артистов балета, почувствовал, что что-то не так, и перестал жевать.

Вот почему я предпочитала Эви. Ей было чуждо высокомерие, в то время как Света не упускала возможности козырнуть тем, чего добилась в сравнении с нами. И мне… нечем было крыть.

Сомнений в том, что я потеряла в технике, быть не могло. В Питере я довела себя до той стадии истощения, после которой тело за недостатком энергии начинает активно сжигать мышцы.

Сейчас я понимаю, как дико, страшно и безответственно вела себя по отношению к собственному организму, своим близким и самой себе. Я действительно рисковала нанести своему здоровью необратимый вред, уверенная, что все так делают, что это нормально, что у меня все под контролем. Но ничто не берется из ниоткуда. Не давая телу питания, я брала, брала и брала взаймы, а теперь отдавала с огромными процентами.

Мышцы уходили стремительно, плюс на реабилитации мне не разрешалось активно заниматься, несколько месяцев в Москве я искала работу. И конечно же, не забываем о наборе веса. Получая ведущую партию, я весила на три-четыре килограмма меньше и оттачивала мастерство в том весе. Соответственно, набрав вес обратно, потеряла прыжок и вращения. То самое злополучное фуэте, которое «сильнее, энергичнее» или что мне там кричал Кифер.