Шмяк!

Большой лапой Великокрыс схватил ласку за горло и швырнул на старую койку, жалобно скрипнувшую. Потом подскочил и, усевшись на Длинношея сверху, заорал, сопровождая каждое слово ударом:

— Никогда… не упоминать… имени… этой… барсучихи-убийцы… при мне!..

Дамуг был вне себя. Но когда немного выдохся, он прошипел:

— И даже думать о ней не смей — убью! Разъяренный Повелитель вышел из каюты, схватил первого попавшегося хорька и заорал на него:

— Быстро бить в барабаны! Мы выступаем на север!

В армии Бродяг было четыре капитана, каждый из которых командовал сотней солдат. Очень скоро они выстроились в колонны по пять и пошли маршем в направлении от берега.

Дамуг шел во главе. Справа и слева маршировали по шесть крыс, стуча в большие барабаны. Рваные знамена с изображением разнолезвийного меча развевались на ветру. Их древки были украшены хвостами убитых зверей, а наконечники увенчаны черепами врагов Бродяг.

Горностай Бор и лис Сиг были офицерами Разведки, и у каждого было по сорок солдат. Они шли в левом фланге в основной колонне.

Бор оглянулся на берег, от которого они отходили все дальше и дальше, и сказал:

— Все, братан, больше нам не плавать. Не любит этого новый Острейший.

Сиг прищурился от ветра.

— Что правда, то правда. Я тебе больше скажу — и Саламандастрона нам не видать. Дамуг боится не только кораблей, еще больше он боится Красноокой Крегги.

Бор кивнул и погладил кортик.

— Острейший не должен бояться, а, братан? Ну, я прав, да? Так вот, напугать бы его, как ты считаешь?

Сиг недобро усмехнулся и сплюнул.

— Да, стоит. Как-нибудь ночью, чтобы без подстав, всадить ему кортик по рукоятку, и самим возглавить Бродяг.

Бор мечтательно прикрыл глаза на секунду.

— Вот-вот… Точно… Развернуть всех на юг и править как два короля…

Длинношей плелся, спотыкаясь, в хвосте. Его горло было повязано куском старого пледа. Не так-то легко оказалось быть советником при Острейшем. Он собирался переждать несколько дней, прежде чем снова втираться в доверие, а пока держался подальше от Дамуга.

Чесун и Чихун маршировали как раз перед ним, в последней пятерке одной из колонн. Чесун поймал на себе взгляд Длинношея и подмигнул:

— Ну что… как сегодня, это… настроение у господина?

Длинношей попробовал ответить, но издал только болезненное бульканье.

Чихун насмешливо переспросил у Чесуна:

— Что он сказал? Я не расслышал. Полусонный Чесун равнодушно помотал головой:

— Что-то типа «буль-буль-буль», я не понял, что это значит.

— Что это значит? Да ты сам говорил бы сейчас то же самое, если б потащил вчерашний тяжеленный штурвал, вот что!

— Кому там известно о вчерашнем тяжеленном штурвале?! — донесся голос толстого горностая из предыдущей шеренги.

— Да это я вчера пнул один ненужный… Какой штурвал? О чем ты, приятель? Не знаю я никакого штурвала!

Но тут встрепенулся Чесун:

— Точно, Чих, я вспомнил! Вчерашний штурвал! Ты его выбросил и угодил прямо в… Ау-у-у! Чего ты щиплешься!

Ветер дул все утро, а к полудню стало накрапывать. Тогда Дамуг Клык отдал команду барабанщикам:

— А ну-ка выбивайте двойную дробь, чтобы все пошевеливались. Впереди лес.

Разведчиков с Офицерами во главе отправили вперед прочесать окрестности. Место оказалось идеальным для лагеря. Там были и озерцо с большим количеством рыбы, и множество жирных перепелок. Когда перевалило за полдень, армия была уже надежно укрыта от дождя и ветра густой листвой и стволами деревьев. После холодной зимы, проведенной на открытом побережье, это казалось роскошью.

Бор и Сиг уютно устроились под крушиной, натянув старую парусину на склоненные ветви. Потом они развели небольшой костер и принялись жарить сочную перепелку. Длинношей тоже был с ними, но прятался за свесившимися краями парусины, нервно выглядывая время от времени и испуганно следя за снующими туда-сюда Бродягами.

Наконец Бору это надоело, и он стал подшучивать:

— Чего прибился-то, братан? Подумаешь, покушаешь с друзьями!

Но Длинношей лишь пригнул голову, завидев приближающегося капитана.

— Тебе легко говорить, а вот что скажет Дамуг, если узнает, что я прохлаждаюсь, да еще с такой-то парочкой?

— Да брось, ничего он не узнает, если сам не проболтаешься, — ответил Сиг, переворачивая перепелку. — Давай-ка не дрейфь! Подкрепись лучше, это нервишкам помогает… От тебя и требуется-то только одно: скажешь нам, где Острейшество будет почивать да сколько при нем будет охраны, — и ладно.

Бор принялся точить кортик о высокий камень.

— А, да завтра кто захочет знать, с кем ты был, а с кем — не был. Дамугу будет не до тебя, он уже будет папочку аукать в Темном Лесу, ха…

Чихун развел костер и с надеждой смотрел на Чесуна, приближающегося со стороны озера.

— Что-то ты мокро выглядишь. Поймал что-нибудь?

— Почти. Но меня столкнули в воду, — ответил Чесун, устало подсаживаясь к костру и зябко поеживаясь.

— Что значит «почти»? И кто это тебя столкнул, ты и сам-то не доходяга.

— Да тот самый горностай, помнишь? Толстый, в которого мы штурвалом угодили.

— А, ну тогда понятно… Ладно. А ты вообще ничего не принес?

— Вот только это, — и Чесун извлек из рукава немного водорослей. — Может, сгодится на суп? Витамины все-таки.

Чихун брезгливо скривился:

— Выброси эту гадость, еще чего не хватало… Но когда Чесун уже отвел лапу, чтобы швырнуть бурые стебли, приятель его остановил:

— Ладно, это лучше, чем ничего. Набери воды в мой шлем и поставь на огонь. Суп из водорослей лучше, чем пустой живот.

Дамуг громко рыгнул и продолжил жадно обсасывать рыбьи кости. Вдруг из-за спины донесся шепот:

— Ваше Острейшество! Великокрыс пригнулся, парализованный страхом.

— Это ты, Грабля? — спросил он тихо.

— Да, это я, — ответил крыс, не вылезая из укрытия. — Длинношей сидит с Бором и Сигом. Из того, что расслышал, я понял, что они сделают вылазку сегодня ночью.

Дамуг Клык улыбнулся и прикрыл глаза.

— Хорошо сработано, Грабля. У меня есть принцип: всегда следи за следящим. Отлично, я успею подготовиться к их приходу. Иди и будь начеку.

Русса Бездома подбросила сухих веток в костер и посмотрела на небо в просвете деревьев. Сегодня утром оно было серым, как грифельная доска.