Охотники целятся в экран и начинают беззвучно стрелять.

Вы со своей техникой не дали ничему появиться на этом мрачном месте, которым вы одержимы, но заставили исчезнуть миллионы людей! История вдруг повернулась вспять, появляется рука, она вновь выпускает умерших, как будто их ждет мать. Странный фильм, в котором только что сеявшийся персонаж лишается своего бытия. Он же только что купил его себе — этот легкий, как перышко, попкорн в коробке, пропитанной слюной вдохновения. Сделай многое из ничего! Вы впрягли этих людей в неизменно быстро разматывающуюся кинопленку истории, она никогда не останавливается, поэтому все время приходится на ходу спрыгивать с нее и запрыгивать обратно. Да, несомненно, стало очевидно, что вы неправильно управляете этой техникой, ведь люди на самом деле исчезли! Они стали материалом. Они высоко подпрыгивали, махали руками, на короткое время их можно было увидеть в лучах света прожекторов, всего лишь на секунду, на долю секунды. Под этим светом они были большими и серьезными. Вы выставили их в выгодном свете и одновременно тут же использовали. Они взмывали над краем выступающей шапки снега. Не печальтесь об этом! Такие люди иногда бывают так же чувствительны к погоде, как целый лес! И с ними покончено! Вы как будто непрерывно запускали их. В многократном повторении, миллионы раз. И прежде, чем им, наконец, снова можно будет увидеть покинутое, они сами становятся покинутыми.

Снова входит деревенская официантка с подносом. На нем стоят пивные кружки, лежат куски трупов и детские головы. Все это она подает охотникам, женщине и мужчине.

Женщина

(в то время как мужчина все еще увлеченно наблюдает за футбольным матчем на экране):

Их лыжи означали мир, сожженный у них за спиной. От этих несчастных путешественников больше не осталось и следа. От Вашего и наших великих имен они устроили этот веселый концерт, распространили билеты, с ликованием встретили дирижера. Здесь нет проезда! Пожалуйста, паркуйтесь на специально обозначенных местах, даже если перед этим Вы часами колесили вокруг, как лоскутки облаков. В клубе пловцов тоже можно превосходно провести время. Людям всегда нравится настоящее, снег чудесен, всего доброго Вам и всей Вашей семье и приятного спуска! Ничего не было. Все мы хотели бы, чтобы наши следы могли стать всего лишь слабым отзвуком, шорохом, еще долго доносящимся до слуха, но теперь никто больше не слышит его. Действие, отпечатки которого на снегу были стерты. Еще раз сильно оттолкнуться палками, подпружинить коленями, увидеть пропасть, которая является целью столь многих людей, вдруг пожелавших, чтобы у них получалось так же хорошо, как у чемпионов мира по скоростному спуску, людей, пожелавших в самый последний миг ощутить мир, которым они и так владеют,[18]одновременно как начало и конец. Короткая схватка за присвоение и симпатию, короткий водоворот, рой вопросов и потом — прыжок в бездну. Спорт! Мы долго ждали появления спорта на экранах. Кто-то же должен заботиться о том, чтобы люди исчезали с улиц и спешили по домам, чтобы они ушли и были в дороге! Вы, наверное, не помните? Вы, наверное, не помните себя?

Мимо проходит старый седобородый крестьянин в национальном костюме, некоторое время он уже слушал все это и теперь снова качает головой, выразительно и серьезно.

Пожилой мужчина сидит перед экраном, но все еще двигает ногами, как будто едет на лыжах, равнодушно, но все же.

Пожилой мужчина:

Западный мир охвачен страхом перед единственным вопросом. Этот страх прогоняет претендентов на командный топик, загоняет их на устаревшие дороги и гонит обратно в сгнившие коробки их же ворот, где идет игра навылет. У них отбирают все, даже саму дорогу. Ни следа, ни лучика света из щелей. Но стоит мне крикнуть внутрь хижины, чтобы спросить о том, что я когда-то знал, и я вижу лишь еще одну закрывающуюся дверь. Лес больше не имеет настоящей ценности, исчезло все, что было мне дорого и во что я верил. То, что приближается, еще не здесь. Ничего не было. Я ничего не слышал. Я не помню себя, но предусмотрительно выставляю перед дверью домашние тапочки для того приближающегося, что заставляет меня, дилетанта чистой воды, ослабеть еще до старта гонки. Эти тапочки будут единственным, что останется от меня профессионалам прибыли, когда они постучатся. Вам не стоит падать духом из-за твердости коренной горной породы! Времена года открывают и закрывают местность. Я только говорю. В этой мнимой пустоте я, уставший от мышления, хочу только спать. От хижины начинаются туристические маршруты. Но в любом случае, как я сказал, у вас отнимут все. Даже ваши фотографии и имена. И все существовавшее станет несущественным.

Женщина в дирндле все это время наблюдала за крестьянином. Теперь она подходит к нему, снимает с него рюкзак и вытаскивает оттуда топор. Затем она отводит крестьянина за экран и заставляет его сесть там на корточки и говорить сквозь экран. В это время пожилой мужчина встает, берет у женщины топор и начинает беззвучно рубить дрова на колоде.

Старый крестьянин

(говорит сквозь экран с добродушными деревенскими интонациями, как в старомодной постановке Нестроя[19]):

На самом деле «Циклон Б»[20]не был новым продуктом, новым было только его использование против людей. Он уже давно применялся для истребления насекомых. Смертоносное вещество производилось только одной фирмой — «Немецким обществом по борьбе с вредителями», известным как «Дегеш».[21]42,5 % фирмы принадлежали корпорации «Дегусса», треть которой была долей синдиката «И. Г. Фарбен», а 15 % — концерну «Тео-Гольдшмидт». Важнейшей собственностью предприятия были монопольные права на производство «Циклона Б». Будучи средством борьбы с вредителями, он, в соответствии с предписаниями, должен был содержать пахучее вещество, предупреждавшее людей о газе. И вот руководство фирмы озаботилось тем, что желание производить «Циклон Б» без запаха может поставить под угрозу монопольное положение «Дегеш». Срок патента на «Циклон Б» к тому времени уже давно истек, и «Дегеш» сохраняла свою монополию только благодаря патенту на пахучее вещество. Удаление пахучего вещества могло бы привести к возникновению нежелательной конкуренции. Однако это замешательство оказалось недолгим, и фирме пришлось отказаться от пахучего вещества.