— В туалете первого класса. — Фатима вздохнула. — Когда ходила проверять туалетную бумагу.

— Видел ли эту бумажку кто-нибудь из пассажиров?

— Не думаю, — покачала головой Фатима. — Иначе они сообщили бы нам.

— Мы только что дали сигнал пристегнуть ремни безопасности, — вмешался в разговор Эрик. — Сколько человек успело за это время посетить туалет?

— Пожалуй, немного, — согласилась Фатима.

— Скорее всего, никто, — поправил Эрик. — Дайте-ка мне взглянуть…

На листке стояло всего несколько строк. Эрик вернул записку Кариму, пытаясь унять дрожь в коленях.

— И как это попало в туалет? — спросил он.

— Наверное, записка была уже там, когда мы взлетели, — предположила Фатима.

— Но кто из пассажиров мог зайти туда до вылета?

— Вероятно, он попросил кого-нибудь оставить бумагу там. Кого-нибудь, кто был вхож в самолет до объявления посадки.

Эрик недоумевал. Он спрашивал себя, как могло получиться, что именно его самолет оказался под угрозой взрыва, и как эта бумага попала в туалет? В лучшем случае это чья-то неудачная шутка. В худшем — неизвестно, переживут ли они этот день.

— Что мы будем делать, Карим? — Эрик перевел глаза на командира.

Тот все еще читал бумагу. Точнее, он смотрел на нее или сквозь нее, снова и снова пробегая глазами строчки.

— Будем делать, что они велят.

— Что они велят? — Эрик округлил глаза.

— Но это невозможно, — прошептала Фатима.

— А что нам остается? — Карим обвел взглядом экипаж. — Здесь же ясно сказано, что они взорвут самолет, если мы не будем следовать их указаниям.

— Но как они смогут это проверить?

Абсурд. Полный абсурд. Эрик попытался собраться с мыслями.

— Если угроза серьезна, а согласно инструкциям службы безопасности мы должны исходить именно из этого, самым разумным будет им подчиниться, — вздохнул Карим. — Конечно, мы свяжемся с центром управления воздушным движением и САЛ[5], и они нам скажут, как действовать дальше. Мы передадим им это сообщение. Очевидно, оно адресовано не нам. Мы всего лишь заложники.

Эрика прошиб холодный пот.

— Если это оставил кто-нибудь из пассажиров, — срывающимся голосом прошептал он, Карим перевел взгляд на Эрика, — этот человек должен наблюдать за нашими действиями.

Стюардесса стояла, прислонившись к стенке, со скрещенными на груди руками. Эрик разочаровался бы в ней, если бы она заплакала. Но Фатима крепилась.

— Вы еще кому-нибудь из экипажа это показывали? — спросил ее Эрик.

— Нет.

Он удовлетворенно кивнул:

— Будем скрывать как можно дольше. Сообщим обо всем в управление, а там решим, как нам быть дальше.

— Тогда я пойду. — Фатима выпрямилась и исчезла за дверью, притворив ее с легким щелчком.

Карим надел головную гарнитуру и стал запрашивать Арланду:

— Это Карим Сасси, командир экипажа рейса пятьсот семьдесят три. Мы получили записку, в которой сказано буквально следующее: «Если США немедленно не закроют „коттедж Теннисона“, а шведское правительство не отменит решения о депортации из страны человека по имени Захария Келифи, этот самолет будет уничтожен. При попытке посадить машину до того, как наши требования будут выполнены, произойдет взрыв. Пока в баке самолета не закончится бензин, у вас есть время на размышление». Как командир корабля, я намерен держать самолет в воздухе, сколько хватит топлива, — продолжал Карим. — Эти несколько часов — все, что есть в нашем распоряжении.

Сообщение от командира экипажа рейса 573 поступило почти сразу после вылета. Диспетчер тут же передал его в коммуникационный центр криминальной полиции, САЛ и Шведское транспортное агентство. В криминальной полиции новому делу тут же придали высший приоритет. Для Алекса Рехта это был уже второй случай угрозы теракта за эту неделю.

Снова и снова перечитывал он сообщение из коммуникационного центра, будто не веря своим глазам.

«Боинг-747», двадцать минут назад вылетевший из аэропорта Арланда, подвергся угрозе взрыва и считается захваченным. Командир воздушного судна связался с диспетчером и изложил ему суть ситуации.

В свете вчерашних событий угрозу следовало воспринимать серьезно. Алекс читал утренние газеты и знал, кто такой упомянутый в сообщении Захария Келифи. Очевидно, СЭПО уже взяла его под стражу и собирается выдворить из страны. Вот вся информация, которой располагал инспектор Рехт.

После консультации со своим шефом он решил позвонить Эден Лунделль:

— Это вы занимаетесь делом Захарии Келифи?

— Совершенно верно.

Эден уже была в курсе последних событий и сейчас беседовала с начальником одного из подотчетных ей подразделений. Она обещала перезвонить позже. Алекс решил воспользоваться свободной минуткой, чтобы еще раз оценить ситуацию.

Итак, самолет взлетел с хорошим запасом топлива. Он был полон, за исключением нескольких свободных мест в салоне первого класса. Экипаж состоял из десяти человек, включая пилота и штурмана. Пока топливо не закончилось, у правительства оставалось время на размышление.

Требование, предъявляемое террористами к шведскому правительству, Алекс худо-бедно понимал, но что, черт возьми, за «коттедж Теннисона»? Вероятно, Эден знает об этом больше. За время работы в полиции Алекс неоднократно сталкивался с угрозами взорвать самолет, направлявшийся в Швецию или из Швеции, но каждый раз опасность оказывалась ложной. Преступники блефовали.

С чем он имел дело сейчас? Был ли риск, что на борту «боинга» настоящая бомба? В таком случае кто-то благополучно миновал регистрацию, имея в сумке взрывное устройство, или кому-нибудь его подложил. Последний сценарий представлялся Алексу невероятным. Скорее всего, ничего такого на борту нет.

В кабинет заглянул Йерпе, начальник Алекса:

— Мы должны поставить в известность правительство, и это я поручаю тебе.

— Разве ты этого еще не сделал?

— Они проинформированы об угрозе, но не более. Надо разъяснить им подробности случившегося. Я уже сообщил, что мы едем. Надо торопиться, пока газетчики не проснулись.

Вот уже во второй раз за последнее время Алексу предстоял визит в Розенбад.

— Но мне нужна помощь. Я же, в сущности, тоже ничего не знаю.

— Ты поедешь с СЭПО. Пусть говорят они. У нас ведь ничего нет, кроме этого сообщения.

— И каковы будут наши рекомендации?