– А вдруг он сам газ открыл? – Я решила, что большего от девчонки не добьёшься, и надо обращаться к Буссову. Он сможет узнать о событиях на улице Космонавта Волкова куда больше моего; причём со всеми подробностями, версиями и выводами. – Никто не предположил самоубийство?

– Да нет, дедушка никогда бы не пошёл на это. Он очень жизнь любил, – рассудительно возразила Ная. – Много не пил. Он ведь тренером был, режим соблюдал. И тогда тоже работал в бассейне «Динамо». По праздникам мог рюмку поднять, но в одиночку не напивался. Оксана, вы думаете, что он в запое с собой покончил? – невинным голоском спросила Ная.

– Не думаю, просто предполагаю, – успокоила я.

– Он за столом заснул, и запаха газа не почувствовал. Я дедушку почти совсем не знала. Он к нам никогда не приходил, только звонил иногда. Но мама не верит в несчастный случай, и никто не верит. Число узнали, потому что соседи газовую службу вызывали – сильно пахло на лестнице. А те уже – милицию, труп ведь был…

– Понятно. Спасибо, Анастасия! – От неожиданной и важной информации моя голова пошла кругом. – Жаль, конечно, что всё так получилось… Кто бы он ни был, а человек всё-таки. Передай, пожалуйста, маме, когда она вернётся, что целый день меня не будет дома, а вечером я сама позвоню. Справлюсь, как там Дина, выпустили ли её. Передашь? Не забудешь?

– Конечно, не забуду! Мама первым делом спросит, не нашлись ли вы. – Ная явно была рада поболтать со мной на столь необычную тему. – Маме так интересно, до чего вы докопаетесь! К тому времени Дину обязательно освободят, вот увидите!

– Хотелось бы. Ну, до свидания, Ная. Приятно было познакомиться. – Я начинала разговор, мне его и заканчивать – так гласили правила приличия. – Правда, пока только по голосу я смогу тебя узнать…

– Так мы ещё встретимся! – успокоила Ная. – А сейчас я уборку делаю, Дину жду. Она ведь у нас станет жить, потому что без квартиры осталась…

– Да, знаю. Не буду мешать тебе, Анастасия. – Я вытерла полотенцем лоб, щёки, грудь под рубашкой – так, оказывается, вспотела. – Только попрошу вас с мамой Дине ничего обо мне не говорить. Ни слова, ясно? Дина не должна знать о моём существовании, тогда у меня останется большая свобода для манёвра. Пусть пока отдыхает – ей сейчас это необходимо.

– Обязательно передам, – пообещала Ная.

– Тогда счастливо!

Я положила трубку, не дожидаясь, когда это сделает Ная Емельянова. Обхватила руками колени и замерла в кресле, пытаясь понять, что именно из услышанного меня больше всего потрясло; но никак не могла. Изнывая от полуденной жары, я босиком подбежала к секретеру, достала вентилятор, включила его и улеглась на старенький диван. Я давно уже хотела поменять всю мебель в доме, но хранила прежнюю – в память об исчезнувшей большой семье, чтобы родители, братья и сестрёнка не обижались на меня.

Мои волосы растрепались под искусственным ветром, слёзы и пот высохли на щеках. Я лежала на диване, уставившись в потолок, и с тупой безнадёжностью пыталась вспомнить несколько слов, произнесённых Наей и поразивших меня до глубины души. Надо было захватит блокнот, записать хоть каракулями эти слова, но я понадеялась на свою память. И вот результат! Если сейчас же не вспомню всё сказанное, можно будет смело расписываться в профнепригодности. Минутку спокойствия, мне нужна передышка, что заново пойти по логической цепочке…

Итак, Ная сказала, что её дед погиб, а Галя узнала об этом от его второй жены. Ольгу, в свою очередь, милиция нашла в Чулках-Соколово, под Зарайском, у родственников. Решили наведаться туда, так как подозревали Ольгу в причастности к убийству мужа. Выяснили, что весь день тридцатого мая она была с родственниками, и многие соседи её видели. Но молодую вдову всё равно из виду не выпускают; очень уж похоже всё на «заказуху» с целью решения накопившихся проблем.

Будто мылом намазаны те слова, которые не дают мне покоя, соскальзывают с извилин. И всё же надо, надо вспомнить! Иначе будет упущено наиважнейшее звено в цепи событий. Или я найду промелькнувшую мысль в дебрях своего мозга, или завяжу с сыскной романтикой и пойду, как когда-то, торговать молоком.

Я открыла сумку, достала сигареты «Лолита»; эту пачку я распечатала ещё в Питере на вокзале. Выключила вентилятор, чиркнула зажигалкой, уселась по-турецки на диване и принялась вспоминать недавний разговор с самого начала.

Сразу же после известия о смерти Семёнова я подумала, что подлец получил по заслугам, поплатился за свою измену с молодой и здоровой. За то, что оставил дочерей в горе, даже не дождавшись кончины жены, с которой прожил тридцать пять лет. Кажется, уже теплее… Ага, вот оно!

Молния пронзила моё сознание сразу же после того, как душу окутало тепло от морального удовлетворения. Ольге было безразлично, куда пропал Семёнов! Он два месяца не давал о себе знать, а она не звонила в Москву, не ехала туда! С тридцатого мая до конца июля Ольга Афанасьевна спокойно отдыхала в Чулках-Соколово, не подозревая, что стала вдовой. Не трепыхнулось её сердце ни разу, не заныло, и сон страшный ей не приснился.

Как Семёнов относился к первой, всю жизнь ради него положившей жене, так и вторая супруга относилась к нему. Только и ждала, наверное, что отбросил Геша коньки и оставил ей квартиру. Так-так… Насчёт Ольгиной вины я тоже подумала, но потом отмела предположение. Она не стала бы ждать два месяца…

Вот здесь меня и полоснуло. Но почему?! Слишком долгий срок? В дате, именно в дате загадка, но не потому, что тридцатое мая было уже давно. А из-за того, что… Дошло! Получается, я ещё недёшево стою! Теперь-то уж под наркозом не забуду об очень важном обстоятельстве, обращу на него внимание Озирского. Я облегчённо вздохнула, потушила сигарету и пошире открыла балконную дверь. Шторы и гардины взметнулись от тугой струи жаркого ветра, и ароматный дымок «Лолиты» потёк на расплавленную от зноя улицу.

Надо позвонить Буссову в Жулебино. Андрей сказал, что поставил его в курс дела. Поэтому, не теряя времени, можно начать разработку плана мероприятий. По странному стечению обстоятельств Стасик Агапов погиб в ночь на первое июня. С его отцом Александром расправились несколькими часами раньше – вечером тридцать первого мая. А ещё раньше, тридцатого, отравился газом дедушка Стасика, Геннадий Семёнов…

Агапова, майора милиции, да ещё имевшего отношение к проблемам Южного порта, запросто могли приговорить. Должность он занимал в масштабах округа достаточно важную. В силу своего служебного положения решал вопросы, затрагивающие интересы организованных преступных группировок и вороватых чиновников. Вероятно, не устроил кого-то, навлёк на себя гнев серьёзных людей, а они особой оригинальностью мышления не отличаются. Не всегда киллер поджидает жертву у подъезда или на лестнице. Могут кого-нибудь из приятелей подкупить или запугать – тогда и сложится картина, как у Агапова.

Он ведь впустил убийцу в дом, не ожидая нападения, поворачивался к своему гостю спиной. И это при том, что слыл человеком очень осмотрительным. Был расслаблен и не готов к обороне. Значит, убивали Агапова не амбалы в масках, а кто-то другой. Бабская какая-то манера – цветочный горшок, скульптура, и только потом – нож, принадлежавший потерпевшему. Гораздо проще было его пристрелить, навернув на ствол глушитель. Скорее, имела место бытовая ссора, и убийца заранее не готовился лишать жизни бравого майора; он действовал явно в аффекте. Что-то типа драки с неверным мужем.