Одинцов развернулся, скользнул взглядом по задумавшемуся Кринашу и направился к себе.

В палатке было темно. Лишь только еле тлел огонь в походном очаге. Похоже, Лех Шустрик спал. По возвращении в лагерь Серега решил не расставаться с другом, тем более в его шатре было где развернуться. Отдыхать совсем не хотелось. Сна ни в одном глазу. Где-то тут была припасена бутылочка красного вина, да и не одна, если не изменяет память. Серега забрался в сундук, куда складывал все барахло, копящееся с момента назначения его сотником. На самом дне он нашел несколько запечатанных бутылок.

– И мне достань, – послышался голос Шустрика. – Все равно ты громыхаешь, словно слон в посудной лавке. Тут никакого сна не будет.

– А ты ворчишь, как сварливая старуха, – ответил Серега, доставая вторую бутылку вина.

На столе он нашел две кружки. Из них уже явно пили до этого, и наполнил их вином. Одну протянул Шустрику, выглядывавшему из-под мехового одеяла, и расположился на соседнем ложе.

– Через пару дней выдвигаемся. Раненые останутся в лагере, – сообщил Одинцов.

– Ты это о чем? – с подозрением спросил Шустрик.

– Ты ходить не можешь. Поэтому тебе лучше остаться в санитарном лагере, – мрачно заметил Серега, делая добрый глоток вина.

– Одинец, ты меня не оставишь в гниющем лагере. Если надо, то я заберусь верхом и последую за тобой. Ну и что, что у меня ноги сломаны, зато у доброго коня они в полной сохранности. Так что его ноги, мои руки и голова. Получится отличная компания.

Шустрик явно разнервничался. В полусумраке шатра его глаза блестели от возбуждения.

Серега взял пару деревянных брусочков и положил их в очаг. Заметно холодало, к утру в палатке будет царить мороз.

– Уговорил. Куда я без тебя.

– Кстати, пока ты тут прохлаждался в гостях у воеводы, я взялся читать сочинение Корнелиуса Кнатца. Томик, который ты забрал на память о графе Улафе Дерри. И хочу сказать тебе, что это очень увлекательное сочинение.

Одинцов глотнул из кружки. Вино сегодня пилось чудесно.

– А я так и не смог читать. Скучное чтение. Очень много сложно нагроможденных слов, потока сознания какого-то. Одно слово – графоманщина.

– Что ты сейчас такое сказал? Я ни черта не понял, – заявил Шустрик.

Серега вином поперхнулся. Откуда обитателю этого мира знать о графоманах. Они даже читать умеют один на сотню.

– Ладно. Не бери в голову.

– По мне так замечательная книга, – оценил Шустрик.

– Я думал, что прочитаю и многое узнаю о Железных землях, когда мне еще доведется там побывать. Но продраться сквозь всю эту галиматью не смог. Так что либо придется отступиться, либо насиловать разум, – произнес Сергей.

– Не переживай. Я тебе переводить буду. По мне так увлекательное сочинение. Хотя если верить всему, что там написано, то просто голова раскалывается, пытаясь вообразить все это. Правда, некоторые штуки, которые провозят ристеры из Пустоши, тоже не поддаются объяснению.

– Стоп. Ты о чем? Что за ристеры? Что за Пустошь? – заинтересовался Одинцов незнакомыми терминами.

– А ты что, в первый раз об этом слышишь? – спросил Шустрик, припадая к кружке.

– Точно так. Мне еще многое предстоит узнать в твоем мире. Так что рассказывай. Глядишь, за этими разговорами и сон придет. А то ни в одном глазу.

– Пустошь граничит с ханством Упаурык, восточные кочевые племена, объединенные под сильной рукой правителя. Лет десять назад у нас были с ними проблемы, которые, к счастью, успешно разрешились…

– Я уже слышал об этом, – удивил Леха Одинцов.

– С другой стороны Пустошь примыкает к Железным землям. Пустошь – это огромные пустые пространства, заполненные песком. Кажется, что там никто не живет, но это ошибочное мнение. В Пустоши обитают кочевые племена нелюдей…

– Что за нелюди такие? – удивился Серега.

– Я сам не видел их, поэтому ничего сказать не могу. Тут надо бы пораспрашивать ристеров.

– А ристеры кто такие?

– Ты меня перебивать будешь или историю слушать? – возмутился Шустрик. – Пустошь богата разными ценными штуковинами, очень похожими на нены, но… как бы это сказать, старыми, что ли. Словно их создали несколько столетий назад. Многие из этих штуковин не поддаются объяснению, их свойства не изучены. Время от времени в Пустошь уходят караваны, состоящие из ристеров – охотников за сокровищами. Не все из них возвращаются назад живыми. Но кто приходит с добычей, обогащаются знатно. Многие после удачного похода завязывают, перебираются на родину, покупают дом, лавку и живут в свое удовольствие. Кто-то остается навсегда в профессии. Опасность она, знаешь ли, притягивает.

Одинцов ухмыльнулся. Эти ристеры очень напомнили ему сталкеров из любимой книги.

– Кто-то из правителей снаряжал исследовательский отряд, но он не вернулся назад. У восточных народов даже проклятие такое есть: «да заберет тебя Пустошь». Кто же это был? Кажется, прежний граф Оранж.

Серега улыбнулся. С каждым новым днем, прожитым в этом мире, он находил все больше и больше загадок и странностей. Когда-нибудь он сможет разгадать этот шифр и познать мир. Быть может, ради этого придется дожить до седин и вереницы внуков…

А чего это он о внуках-то задумался, поймал себя на мысли Сергей. Странная мысль. Чем дольше он находился здесь, тем меньше вспоминал о прежнем мире и тем меньше думал о возвращении. Похоже, он нашел свое место в чужом мире и теперь врастал корнями в новую жизнь.

Серега допил вино, поставил на стол кружку и пустую бутыль. Сбросил плащ, отстегнул меч с пояса, а вот бронник снимать не стал, лень взъелась. Меч поставил у изголовья кровати так, чтобы в случае опасности он мог беспрепятственно до него дотянуться.

– Давай спать. Утро вечера мудренее, как говорится. А во время перехода у тебя будет время рассказать мне, что ты прочитал в книге достопочтенного Корнелиуса Кнатца. Может быть, в твоем пересказе книга не будет мне казаться такой ужасной, – произнес Одинцов, стаскивая с себя сапоги.

Серега забрался на ложе, закутался в одеяло, и стоило голове коснуться походной подушки, как он провалился в сон.

* * *

Сон был беспокойным и вязким, словно паутина. Малейшая попытка проснуться лишь только сильнее сковывала тело. И вот уже вроде спишь с открытыми глазами и видишь шатер, охваченный огнем, только пошевелиться не можешь. Остается наблюдать за тем, как пламя подкрадывается к тебе и медленно начинает облизывать кожу, после чего она напоминает печеное яблоко. Затем чернеет и сворачивается в пепел, и вот ты уже горишь. Только нет боли, словно все чувства умерли раньше, чем несчастное обреченное тело.

Одинцов очнулся, словно вынырнул из затягивающего на дно омута. Он не успел оправиться от страшного сна, как заметил скользнувшую по стенке шатра тень. Тихий шорох снаружи, скрип камешков на дорожке и приподнимающийся полог…