Он вынул портсигар.

— Не кури здесь, — сказала она.

Он воспринял это как согласие и двинулся к двери. Перед тем как выйти, остановился:

— Послушай, не веди себя так при их величествах, ладно? Я имею в виду, не надо бить слуг.

— Я ее не била, а просто уколола, чтобы проучить.

У русских это в порядке вещей. Как-то раз, еще в Санкт-Петербурге, в посольстве Великобритании отец Фица пожаловался на ленивых, слуг, и русские друзья попеняли ему, что он мало их бьет.

— Монарху было бы неприятно оказаться свидетелем подобной сцены, — сказал Фиц. — Я уже говорил, в Англии это не принято.

— Когда я была маленькой, — ответила Би, — меня заставили смотреть, как вешали трех крестьян. Мама была против, но дед настоял. Он сказал: «Ты должна научиться наказывать слуг. Если не дашь затрещину или не выпорешь слугу за провинность — лень или небрежность, — он натворит больших бед и кончит жизнь на виселице». Дед говорил, что снисходительность к низшим сословиям в конечном итоге оборачивается жестокостью.

Фиц начал терять терпение. Би все время вспоминала детство, когда ее семья обладала несметными богатствами и могла делать что угодно, когда их окружали толпы послушных слуг и тысячи довольных жизнью крестьян. Если бы ее жестокий, властный дед был жив, такая жизнь могла бы продолжаться. Но после смерти деда отец-пьяница и слабый, безответственный брат, что продавал древесину, а лес не сажал, — промотали семейное состояние.

— Времена изменились, — сказал Фиц. — И я прошу тебя — нет, я приказываю — не ставить меня перед королем в неловкое положение. Надеюсь, я ясно выразился.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Фиц шел по широкому коридору, чувствуя раздражение и легкую грусть. Когда они только поженились, после таких размолвок у него оставалось чувство недоумения и вины. Теперь он привык. Неужели так всегда бывает в браке? — недоумевал он.

Высокий лакей, полировавший дверную ручку, выпрямился и прислонился спиной к стене, опустив глаза, как в Ти-Гуине должны были делать все слуги, когда мимо проходит граф. В некоторых домах прислуга должна была в этот момент стоять лицом к стене, но Фиц считал это пережитком феодализма. Фиц узнал слугу — тот участвовал в матче по крикету между прислугой Ти-Гуина и шахтерами Эйбрауэна, отличный леворукий бэттер.

— Моррисон, — сказал Фиц, вспомнив его имя, — скажите Пилу и миссис Джевонс, чтобы они пришли в библиотеку.

— Сию минуту, милорд.

Фиц сошел вниз по главной лестнице. Он женился на Би, очарованный ею, но были у него и практические соображения. Он мечтал основать великую англо-русскую династию, которая бы правила обширными владениями как династия Габсбургов веками правила землями в Европе.

Но для этого нужен наследник. А в таком настроении Би вряд ли будет ему рада сегодня вечером. Он мог бы настоять, но ни к чему хорошему это никогда не приводило. С последнего раза прошло недели две. Ему не хотелось бы, чтобы его жена вульгарно стремилась к этому, но с другой стороны, две недели — довольно долгий срок.

Его сестра Мод в двадцать три года была еще не замужем. Кроме того, ее ребенок, независимо от пола, наверняка будет воспитан яростным социалистом и спустит деньги семьи на революционные листовки.

Фиц был женат три года — и уже начинал беспокоиться. Би забеременела только раз, в прошлом году, но на четвертом месяце потеряла ребенка. Это случилось после ссоры. Фиц отменил запланированную поездку в Петербург, и Би ужасно разволновалась, кричала, что хочет домой. Фиц стоял на своем: в конце концов, не годится, чтобы последнее слово оставалось за женой, — но когда случилось несчастье, он почувствовал, что сам во всем виноват. Только бы она снова забеременела, тогда уж он проследит, чтобы ее ничто не расстраивало.

Отогнав тревожные мысли, он вошел в библиотеку, сел за обтянутый кожей стол и стал составлять список.

Вскоре вошли дворецкий Пил и молодая служанка. Пил — младший сын фермера, и у него здоровый вид сельского жителя: лицо покрыто веснушками, а волосы едва тронула седина, — но всю свою жизнь он проработал в Ти-Гуине.

— Миссис Джевонс слегши, милорд, — сказал Пил и скорбно добавил: — Колики у ней. В желудке.

— Избавьте меня от подробностей, — сказал Фиц. Он уже давно не пытался учить слуг правильно говорить. Взглянул на служанку, миловидную девушку лет двадцати — ее лицо казалось смутно знакомым. — А это кто? — спросил он.

— Этель Уильямс, милорд, — сама представилась девушка, — я помощница миссис Джевонс. — У нее была мелодичная речь жителей долин Южного Уэльса.

— Мне кажется, Уильямс, вы слишком молоды, чтобы выполнять обязанности экономки.

— С позволения вашей светлости, миссис Джевонс сказала, что вы наверняка привезете домоправительницу из Лондона, но она надеется, что пока вас удовлетворит и моя работа.

Ему показалось, или глаза ее как-то особенно блеснули, когда она произнесла последнюю фразу? Хоть она говорила с должным почтением, но вид у нее был дерзкий.

— Прекрасно, — ответил Фиц.

В одной руке у Уильямс была толстая тетрадь, в другой — два карандаша.

— Я заходила к миссис Джевонс, и она чувствовала себя достаточно сносно, чтобы просмотреть со мной все записи.

— А зачем вам второй карандаш?

— На случай, если первый сломается, — сказала она с улыбкой.

Слугам не положено улыбаться графу, но Фиц не мог не улыбнуться в ответ.

— Ну что же, — сказал он, — рассказывайте, что у вас там, в тетрадке.

— Три вопроса, — сказала она. — Гости, слуги и провизия.

— Хорошо.

— Как нам стало известно из письма вашей светлости, ожидается двадцать гостей. Большинство прибудет в сопровождении одного или двух личных слуг; будем считать в среднем двух, то есть нужны еще помещения для сорока слуг. Все приезжают в субботу и уезжают в понедельник.

— Правильно.

Фица охватило странное чувство, в котором смешались радость и страх. Очень похоже он чувствовал себя перед произнесением своей первой речи в Палате лордов: он ждал этого момента и в то же время волновался, сумеет ли выступить хорошо.

Уильямс продолжала:

— Разумеется, их величества займут Египетские покои.

Фиц кивнул. Это были самые большие апартаменты, где в оформлении стен использованы мотивы из египетских храмов.

— Миссис Джевонс сказала, какие, по ее мнению, комнаты можно подготовить для гостей, и я все записала.

— Покажите, — сказал Фиц.

Она обошла стол и положила перед ним тетрадь. Слуги, работающие в доме, должны были мыться раз в неделю, и он не почувствовал обычного для простолюдинов неприятного запаха. На самом деле от ее тела шел теплый запах цветов. Может, она ворует хорошее мыло у Би? Он прочел список.