— Мне очень жаль, — вздохнула я.

— Еще бы.

— Прости.

— Разумеется, я тебя прощу. — Ричард ушел в себя. Его глаза утратили яростный блеск и смотрели на меня совершенно равнодушно. — Я не имею права сердиться на ребенка, который просто не думает о последствиях своих насмешек.

Он отвернулся и снова начал поглаживать лошадь по шее. Плечи Ричарда были напряжены, но движения были ласковыми и осторожными. Он не собирался вымещать на бедном животном гнев и обиду. Больше всего на свете мне хотелось каким-то образом забрать свои слова назад. Что, если из-за минутной глупости я навсегда утратила его дружбу? Я не знала, что мне делать, но оставить все, как есть, не могла. Я подошла ближе и тоже начала гладить лошадь.

— Она выздоровеет, — пролепетала я. У меня перехватило горло, и голос чуть не сорвался. — Я сказала это, чтобы задеть тебя. Саттон знает свое дело. Папа говорит, что его снадобье может поставить на ноги любую лошадь. — Я умоляюще смотрела на упрямый затылок Ричарда, надеясь, что он обернется и все будет как прежде. Но он не обернулся. Я вздохнула. — Когда я родилась, у меня тоже были темные волосы. Много темных волос.

Вместо ответа Ричард принялся перебирать пальцами спутанную гриву лошади.

— Но зубов у меня, кажется, не было. Няня рассказывала, что я очень капризничала, когда они у меня прорезáлись.

Ничего. Он просто не обращал на меня внимания. Что ж, сейчас я ему покажу.

Сняв с головы расшитый обруч и высвободив из-под него полотняное покрывало, я небрежно бросила и то, и другое на соломенную подстилку. Затем я без сожаления расплела свои косы, на которые Бесси каждое утро тратила уйму времени. Я тряхнула головой, и пряди, такие же темные, как и у Ричарда, упали мне на щеки и заструились по спине.

— Вот видишь, я тоже не похожа ни на маму, ни на сестру.

— В самом деле не похожа.

По крайней мере он на меня взглянул.

— Наверное, мы оба подкидыши.

— Очень может быть. — Кажется, уголки его рта слегка приподнялись. Но назвать это улыбкой было еще нельзя. — Иногда ты ведешь себя как настоящий чертенок.

— Марджери тоже так говорит.

Я робко улыбнулась, и Ричард улыбнулся в ответ.

— У тебя болит плечо? — спросила я.

— Да. Я упал на него, слетев с лошади.

— Прости меня. — Я опять потупилась. — Мне хотелось сделать тебе больно.

— Тебе это удалось. А я думал, что ты мне друг.

Он обращался со мной как с младшей сестрой, но мне все равно было приятно. Он редко подпускал меня так близко.

— Так и есть. Пойдем со мной. У Марджери имеется бальзам от ушибов. Тебе сразу станет легче. Она и куртку зашьет.

— Это следовало бы сделать тебе. Чтобы знала, как дерзить. — Ричард еще раз похлопал лошадь по шее и взял со скамьи пустую миску и неиспользованные бинты. — Что она скажет, когда увидит твои волосы?

Наконец-то настоящая улыбка озарила его лицо.

— Она разозлится. И Бесси тоже.

Я вздохнула, подумав о том, что меня ждет очередное наказание, хотя готова была заплатить эту цену за примирение с Ричардом. Из этого инцидента я извлекла серьезный урок. Мне предстояло научиться держать язык за зубами. Со стороны казалось, что Ричарду нет дела до клеветнических слухов, распространяемых приспешниками Ланкастеров и имеющих целью очернять и ранить ни в чем не повинных людей, но на самом деле это было совсем не так. И только очень бессердечный человек мог бередить эту рану. Ричарда Плантагенета было очень легко обидеть.

Я же весьма дорожила его дружбой.

В течение следующего года мы очень редко видели отца. Его почти никогда не было дома. В замке все шло своим чередом. Графиня умело управляла обширным хозяйством. Но она скучала по супругу, и постепенно я начала замечать, что с ней творится что-то неладное. Лишь с большим трудом ей удавалось улыбнуться, и она очень редко смеялась. За обедом графиня сидела на своем обычном почетном месте, но когда мне удавалось отвлечься от собственных забот, я замечала, что мама едва прикасается к кушаньям. Она была очень бледна и, наверное, плохо спала.

— Где папа? — приставала я к ней. — Опять в Кале?

Графу частенько приходилось бывать в этом самом важном английском владении на побережье Европы.

— Нет, на этот раз король отослал его во Францию.

— Зачем?

— Чтобы заключить союз между нашими странами.

— Это пойдет нам на пользу?

— Да. Во всяком случае, так считает твой отец.

— Почему же он не подпишет поскорее договор и не вернется домой?

Мама нахмурилась, сдвинув брови в тонкую линию.

— А потому, моя любознательная дочь, что король с этим не согласен. Он хотел бы подписать договор с Бургундией, а не с Францией.

— Он занимается моей помолвкой? — вмешалась в разговор Изабелла.

Ей уже исполнилось шестнадцать, и ее можно было выдать замуж или, во всяком случае, пообещать кому-нибудь ее руку. Пока об этом не было и речи, и такое положение дел было моей сестре явно не по вкусу.

— Да, полагаю, твой отец об этом подумывает.

Сообщение о таком радостном событии прозвучало как колкость.

— Это будет иностранец? Мне придется жить во Франции? — засыпала Изабелла графиню вопросами.

На мгновение перспектива покинуть семью и отправиться в неведомую даль испугала мою сестру. Но она тут же повеселела, как будто ей не терпелось выйти замуж за иностранного принца.

— Этого я не знаю.

— А… А когда папа вернется, он мне расскажет?

— Возможно. Если его планы оформятся в нечто конкретное. — Графиня иронично улыбнулась. — Не волнуйся, Изабелла. Я уверена, что твой брак будет заключен на небесах.

Но несмотря на то что маму позабавили мечты Изабеллы о прекрасном принце, я видела, что она чем-то обеспокоена. На ее лице читалось внутреннее напряжение.

Графиня что-то сказала дворецкому и вышла из-за стола. Изабелла была слишком сосредоточена на своем блистательном будущем, но я обратила внимание на то, как тщательно мама подбирала слова, отвечая на ее вопросы. Хотя, возможно, она действительно ничего не знала о намерениях графа.

Зато она дала мне оружие против Изабеллы.

— А я-то думала, у тебя отбоя от женихов не будет, — поддела я сестру. — Но у наших дверей не наблюдается толпы соискателей твоей руки.

— Они скоро появятся. Ты в этом ничего не понимаешь. Слишком мала.

— А ты скоро будешь слишком стара для замужества. Зато в самый раз для монастыря.