Когда обед закончился, Джинни решила ненадолго присоединиться к мужчинам в патио, чтобы не обидеть гостеприимного полковника Адиего. Впрочем, она тут же об этом пожалела, ибо граф Черников завладел вниманием хозяина, предоставив тем самым возможность князю побеседовать с Джинни. Сарканов иронически улыбнулся и посмотрел ей в глаза:

— Так, значит, он все рассказал вам, и теперь вы сердитесь на меня!

— А чего вы, собственно, ожидали? Разве можно вести столь бесчестную игру? Я не верю, что вам нужна была переводчица, вы просто хотели…

— То, что мне нужна переводчица, — чистейшая правда. По-английски здесь почти никто не говорит. К тому же, признаюсь, я влюбился в ваш портрет до того, как познакомился с вами. Я тотчас узнал вас в церкви.

— Я это слишком хорошо помню! А теперь вы привезли меня сюда и заставили выслушать самую странную историю, которую лучше бы мне никогда не слышать! Ну почему, почему меня не хотят оставить в покое? Почему никто не желает поверить, что я счастлива здесь и люблю своего мужа?

— Даже если это и так, малютка, ваше чувство не угаснет от поездки в Россию. Я вовсе не намерен навязывать вам свою особу, но, оказавшись в обществе, куда более вам подобающем, вы можете неожиданно для себя понять…

— Понять что?

Князь одарил ее улыбкой — насмешливой и загадочной:

— Кто знает? Разве в сказках принцессы не встречают принцев? Ведь не только у простолюдинов бывают широкие плечи и сильные мышцы.

Поняв намек, Джинни вспыхнула:

— Ну почему, почему вы так несносны?

— Почему вы считаете меня несносным? Только потому, что я честен и откровенен с вами? Не разочаровывайте меня, ведь я вижу, что вы светская дама. Вы же не станете отрицать, что ваш муж — не единственный мужчина в вашей жизни? Кстати, в Мехико вас называли самой очаровательной куртизанкой — или это ложь? Для этого были причины — увы, были!

Его взгляд, казалось, прожигал ее одежду, и Джинни вспомнила глаза других мужчин, смотревших на нее точно так же: в них горело только одно желание — обладать ею. Наконец-то он сбросил маску, этот русский князь, и, хотя он хочет унизить и оскорбить ее, глаза выдают его с головой. Похоть превращает его в самого обыкновенного мужчину, подобного многим. Но с какой стати она позволяет унижать себя? Джинни знала мужчин, их желания и страсти.

Она холодно посмотрела на князя своими зелеными глазами. Сейчас она напоминала пантеру, готовящуюся к прыжку.

Князь относился к тому типу людей, которым доставляет удовольствие борьба в любом ее проявлении. Заметив вызов во взгляде Джинни, он хищно улыбнулся и глубоко вдохнул; ноздри его раздувались. Да, эта женщина ему, несомненно, нравилась, а в гневе — особенно… Нет, портрет Джинни, который он видел в доме тетушки Селины, явно уступал оригиналу. Джинни следовало изобразить в одежде цыганки, с распущенными по плечам волосами — такой, как он впервые увидел ее в ту ночь, когда она вихрем кружилась в мексиканском танце.

Постепенно гнев Джинни стал проходить. Успокоившись, она потягивала ликер, привезенный графом Черниковым, но не спускала глаз с лица князя.

— Похоже, вы знаете обо мне довольно много. Не понимаю только, зачем вам понадобилось шпионить за мной. К тому же, узнав о той жизни, которую я вела до брака, вы могли предположить, что ваш император не одобрит поведения своей внебрачной дочери, откажется от своих намерений и не захочет ее видеть. Стоит ли тратить столько усилий, чтобы разочаровать своего высокого покровителя?

Князь засмеялся:

— А! Вы решили перенести военные действия на территорию противника, не так ли? Нет, я отнюдь не заблуждался на ваш счет! Вы настоящая женщина и обладаете мужеством, чтобы открыто это признать. Вы нравитесь мне, более того, мне начинает нравиться все, что связано с вами, — и с каждой минутой все больше и больше.

Она ответила ему холодным и насмешливым взглядом:

— Боюсь, ваше признание меня ничуть не тронуло, а уж коль скоро вы рассчитываете на прямоту и честность, скажу вам, князь, что вы мне совсем не нравитесь.

Она могла поклясться, что взгляд князя выразил гнев, хотя он все еще улыбался:

— Возможно, когда-нибудь вы измените свое мнение обо мне. Кстати, ваша открытая неприязнь к моей особе заставляет меня все больше восхищаться вами. Вы как башня из слоновой кости, которую следует завоевать.

— Нет нужды меня завоевывать, князь Сарканов, поскольку это уже сделал мой муж.

— О, опять эти женские разговоры о любви! Обыкновенная физическая страсть, которую маскируют высокими словами. Женщинам следовало бы поучиться у мужчин: те, по крайней мере, откровеннее в своих желаниях. — Вдруг он склонился к ней и, сверкнув глазами, шепнул: — Я хочу вас больше всех женщин на свете. Если это называется словом «любовь», значит, я люблю вас. Но, так или иначе, вы будете моей.

Джинни вскочила и пошла прочь, не ответив ему ни слова, но в сердце ее снова поселился страх.

«Вы будете моей». Но почему? Быть может, князь решил, что она без памяти обрадовалась, узнав о своем высоком происхождении, и надеялся, что она упадет в его объятия из чувства благодарности? Ведь именно князь способствовал ее неожиданному возвышению? Или на него так действует ее сопротивление, поскольку Сарканов не любит легкой добычи? Джинни особенно пугало какое-то тайное зло, которое она ощущала в князе. А может, это только игра ее воображения?

Джинни присоединилась к графу и полковнику Адиего, и их почтительность позволила ей снова почувствовать себя в относительной безопасности. Через минуту она почти стыдилась своего страха. «Ты слишком впечатлительна, — сказала она себе. — Так нельзя!» Ну что такого может сделать ей Сарканов? Она скажет генералу Диасу, что более не хочет оказывать князю свои услуги, поскольку тот весьма откровенно высказал ей свои намерения, которые несовместимы с ее положением… Но это она сделает в самом крайнем случае.

— Простите меня, господа, — обратилась она с очаровательной улыбкой к полковнику и графу, — но, по-моему, уже довольно поздно.

— Даже слишком поздно для вас возвращаться в Гваделупу, сеньора! — заботливо ответил Адиего. — Не сомневайтесь, что вам будут предоставлены апартаменты и служанка, так что вы с комфортом проведете ночь.

— Мы отправимся назад, как только рассветет, обещаю вам! — Князь незаметно подошел к ним и встал за спиной Джинни. — Надеюсь, вы не боитесь моих домогательств? — тихо добавил он по-французски. Граф Черников, услышав это, нахмурился.

— Не выношу, когда мне лгут! — резко бросила Джинни тоже по-французски. Она вымученно улыбнулась полковнику Адиего:

— Вы очень добры, полковник. Признаюсь, я очень устала, и если господа извинят меня, то…

— Пока наш гостеприимный хозяин распорядится, чтобы вас хорошо устроили, не прогуляетесь ли вы со мной по этому очаровательному саду? — любезно спросил князь. — Там, на солнечных часах, сохранились надписи на испанском языке, они чрезвычайно меня заинтересовали, и я хотел бы попросить вас помочь мне расшифровать их.