– Я щас, – сказала Анжелика, швыряя пальто на кровать, а связку ключей на подоконник. И убежала на кухню, откуда немедленно раздался грохот, звон чего-то и возглас «вот, блин, сволочь такая!». И дополнительный поток слов, в деталях описывающий грёбаный стакан, который, зараза, подвернулся под руку.

Мне же надо было лечь. Голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу. На этот случай имелась у меня аптечка, привезенная из Зоны отчуждения. Синяя такая, хоть и небольшая, но сто́ящая как чугунный мост. Потому как были в ней препараты, которые на Большой земле в аптеках не найдешь. По ходу, экспериментальные. Ну правильно, на ком еще тестировать новейшие лекарства на предмет последствий их применения? Такие, от которых процентов на восемьдесят загнуться можно. Правильно, на обреченных. Военных, служащих в Зоне, и нас – тех, на кого вояки охотятся. Служивым такие аптечки выдавали – да и то не всем. Нашему же брату барыги продавали их за бешеные деньги. А куда денешься? Жить захочешь – купишь. Потому как препараты из этих аптечек реально работали.

Например, сейчас в ней помимо всего прочего лежала таблетка, которую наш брат сталкер так и называл: «от сотряса башни». Здоровенная такая, с двухрублевую монету. И, как и большинства экспериментальных препаратов, без названия. Просто запаянный пакетик с красноречивым знаком: контур головы с пылающим мозгом внутри, перечеркнутый красным крестом. Знающие люди говорили, что в этой таблетке содержится какое-то сложное сочетание мощных ноотропов с вазотропами плюс обезболивающее. Ну и какие-то лютые побочки обещали после его приема. Куда ж без них, если препарат экспериментальный. Что же, проверим.

Разжевал я, значит, ту таблетку, проглотил, после чего, не церемонясь, расчистил место на кровати, снял берцы, куртку и улегся прям поверх небрежно наброшенного покрывала. Понимаю, что невежливо, но если дева притащила к себе мужика, получившего по морде вместо нее, то он точно не виноват, что у той девы нет в спальне даже табуретки.

Похоже, я ненадолго вырубился. Потому что врубился вновь лишь от громкой команды, прозвучавшей прямо над ухом:

– Давай руку!

Я открыл глаза.

Надо мной стояла Анжелика в коротком белом халатике с эмблемой какого-то медцентра, под которым топорщились небольшие, но аппетитные выпуклости. В руках у медсестры был поднос, на котором лежал пятикубовый шприц, наполненный желтоватой жидкостью, пластыри, спиртовые салфетки и еще что-то, наверняка способствующее возврату побитого рыцаря в строй.

Глаза у медсестры были масленые и отсутствующие. Остаканилась, что ли, она, пока я пребывал то ли во сне, то ли в отключке?

– Твой нейрофон просто прелесть, – сказала Анжелика, ставя поднос на край кровати. – Представляешь, сейчас я амазонка в секси-доспехах! Я даже их вес ощущаю. И кинжал на поясе. Могу его достать, потрогать. Только не знаю, можно ли им порезаться. Я ж понимаю, что всё это ненастоящее. Но в то же время оно такое реальное!

От боли в голове и тошноты остались лишь слабые отголоски – похоже, чудо-таблетка подействовала! Поэтому болтовня девушки меня даже слегка заинтересовала.

– А я кто? Ну, в смысле, кем ты меня видишь?

Она медленно перевела на меня взгляд.

– Ты конюх, – сказала она. – Сексуальный такой конюх. Статус «раб», уровень ноль, звание странное – «неохваченный». Но это ничего, я толерантна к мужчинам, которые готовы меня защищать. Поэтому давай руку, укол тебе сделаю внутривенный чтобы голова не болела и не тошнило.

«Офигеть… – пронеслось у меня в голове. – Конюх, да еще и раб. Дать бы в глаз тому, кто такую игру разрабатывал».

Но все эти мысли были постольку-поскольку, как бы на периферии сознания.

Ибо занято оно было сейчас совсем другим…

– Не надо мне укола, – сказал я, словно загипнотизированный глядя на ноги Анжелики, чуть прикрытые подолом не особо длинного халата. Блин, что со мной? Девчонка, конечно, симпатичная, но не настолько, чтоб я на ее колени смотрел, как голодный удав на кролика. Неудобно даже…

А еще неудобно мне было в штанах, где по моим ощущениям творилось что-то чудовищное, готовое их прорвать и вылезти наружу, словно голодный монстр, жаждущий нежной женской плоти. Блин, неужто это и есть та самая побочка, о которой не хотели говорить бывалые ветераны Зоны? И правда, на зараженных землях при отсутствии женского пола очень неудобный эффект…

Но тут женский пол присутствовал! В коротком халате!! И даже не страшный с виду!!!

Похоже, Анжелика даже одурманенная своим нейрофоном, почувствовала мои животные флюиды. На несколько мгновений ее отсутствующий взгляд приобрел осмысленность. Этим осмысленным взглядом она скользнула по моим горящим глазам, потом перевела его на мою топорщащуюся ширинку. Туда она смотрела дольше, видимо, осознавая происходящее. После чего решительно мотнула головой и сказала, явно борясь то ли с собой, то ли с дурманом нейрофона:

– Нет. Сначала укол.

– Нет, – в тон ей ответил я. – Укол потом.

И бросился на нее, словно мутант, дорвавшийся до свежей человечины.

Блин, эти яйцеголовые сволочи-изобретатели хоть бы писали на своих пакетиках о том, что ждет несчастных девушек, случайно оказавшихся на пути мужика, принявшего их адское снадобье. Анжелика сначала стонала, потом визжала – надеюсь, от счастья. Потом снова стонала, но уже гораздо слабее, чем в начале. А потом я, энергично двинув тазом, сломал кровать. Громадный траходром, не рассчитанный на такие нагрузки, жалобно скрипнул, в нем что-то треснуло, и матрац провис книзу, словно гамак.

Впрочем, это ни на что не повлияло. Я продолжал вбивать Анжелику в пружины, попискивающие под обивкой – и при этом моя человеческая составляющая, от которой осталось совсем немного, экстремально офигевала от происходящего. Я и не знал, что способен на такое, как в популярной цыганской песне – раз, еще раз, и еще много-много раз, в режиме то ли швейной машинки, то ли парового молота. Мама дорогая, главное, чтоб девчонка выжила, а то у нее уже и глаза закатились. То ли от счастья, то ли сознание потеряла, то ли…

Внезапно она выгнулась, едва не встав на мостик, причем сделала она это без рук. Меня сбросило с нее, словно пушинку, при этом мое орудие взаимной пытки выстрелило мощной очередью. Похоже, со страху.

Потому, что лицо Анжелики изменилось.

Его перекосила жуткая судорога, приподнявшая верхнюю губу и обнажившая зубы. Но это было не самое страшное. Глаза девушки были пустыми и водянистыми, как у того урода-наркомана, которого я вырубил возле ее машины.

– Тебе нужен укол, – пробормотала девушка, проворно спрыгивая с кровати. Во время наших эротических упражнений принесенный Анжеликой поднос грохнулся на пол, но шприц она нашла быстро. Подхватила его с пола и ринулась на меня, замахнувшись, словно для удара ножом.

В подобных случаях у меня мозг отключается напрочь, остаются одни рефлексы. Которые я бы, может, и хотел проконтролировать, но не получится. Наработаны они до автомата на зараженных землях.