Я простояла около лифтовой площадки минут пятнадцать, когда вдруг дверь тихонько приоткрылась. Я отпрянула в тень, но человек, учинивший повторный обыск в номере Риддла, не торопился уходить. Заглянув за угол, я увидела, что он приклеивает обратно полицейскую ленту. Я сгорала от желания увидеть его лицо, но понимала, что дольше оставаться здесь опасно: ночной «гость», если он замешан в убийстве Риддла, не остановится еще перед одним. Поэтому я все так же, босиком, поднялась на свой этаж и простояла у двери нашего с Дашей номера, пока не услышала удаляющиеся шаги.

Даша удобно расположилась в кресле огромной гостиной, из-под опущенных ресниц с удовольствием наблюдая за Робером, наполняющим бокалы игристым португальским вином. Это были личные апартаменты хозяев отеля, куда не допускали туристов, а Дарья удостоилась чести оказаться здесь.

Сначала они посидели внизу, в обеденном зале, пока официанты убирали со столов и наводили порядок после ужина. Робер играл на большом коричневом рояле, и Даша убедилась, что привлекательная внешность – не единственное достоинство ее молодого кавалера. Потом они пошли гулять вдоль берега моря, и Робер рассказывал ей об учебе в Сорбонне и о своей семье. Отец его погиб в автокатастрофе, когда парню едва исполнилось двенадцать лет, а мать проживала в Швейцарии, выйдя замуж вторично. Робер навещал ее пару раз в году, но с гораздо большим удовольствием он бывал на Мальте, у деда. В будущем, после окончания университета, он намеревался поселиться здесь и принять на себя управление отелем, как и хотел Филипп де Кассар.

Даша тоже поведала юноше о своей жизни, не вдаваясь в подробности о неудачных замужествах: Робер казался очаровательным мальчиком, и она не хотела лишний раз травмировать его душещипательными рассказами о бурно проведенной молодости. Кроме того, он должен был пребывать в полной уверенности, что Дарье двадцать шесть лет!

Теперь они находились в гостиной хозяйской части замка, где все напоминало о старых временах, – большой мраморный камин, в котором в столь жаркую ночь не было необходимости, старинные гобелены с изображениями рыцарей и тяжелые бронзовые канделябры на стенах. У входа в гостиную стояли рыцарские доспехи. Они выглядели настолько натурально, что в темноте Дарья несомненно приняла бы их за живого человека и до смерти испугалась. Над камином висели образцы всевозможного холодного оружия – от тяжелых мечей до изогнутых османских сабель.

Робер был немножко пьян, но это ничуть не умаляло его очарования.

Заново наполнив высокие серебряные бокалы, молодой человек поднес один из них Даше и опустился в соседнее кресло.

– Кто это? – пригубив вино, спросила она, указывая на портрет высокого, худого мужчины в черном плаще с белым восьмиконечным крестом, висевший над камином.

– Великий Магистр ордена госпитальеров, Филипп Вилльер Дель иль Адам, – ответил молодой человек.

– Что это за орден госпитальеров? – поинтересовалась Даша.

– Другое название ордена рыцарей Святого Иоанна, «братьев милосердия»… О них написано в путеводителе.

– Я принципиально не читаю путеводителей, расскажи мне! – потребовала Дарья, откидываясь на спинку мягкого кресла и устремляя свои восхитительные зеленые глаза на Робера.

– Я не самый лучший рассказчик, знаешь ли, – смутился юноша, но тем не менее продолжал: – Есть легенда, что во время палестинской кампании, в начале одиннадцатого века, в Иерусалим прибыли девять рыцарей. Они увидели, какая разруха, голод и болезни царят в городе, а также были наслышаны о бандитах, нападающих на паломников. И тогда эти девять рыцарей решили основать госпиталь для нуждающихся в помощи и убежище. Они принимали к себе всех, независимо от сословной принадлежности и вероисповедания, и ухаживали за ними, как за своими братьями. Даже самый нищий и убогий мог получить кров, пищу и лечение. Потом было принято решение основать орден Госпитальеров под покровительством святого Иоанна Крестителя, и первым магистром стал Жерар де Саксо. Дель иль Адам был тем самым главой ордена, при котором рыцари перебрались на Мальту после того, как их вытеснили османы с предыдущей базы на Родосе. Местные жители прозвали их братьями милосердия.

– Ты знаешь по именам всех магистров? – изумленно спросила Даша.

– Только тех, кто чем-то отличился, – успокоил ее Робер. – Дель иль Адам считается родоначальником Мальтийского ордена. Хочешь посмотреть галерею? – вдруг оживился молодой человек и вскочил, схватив подсвечник. Даша, заинтригованная, последовала за ним.

– Коридоры не электрифицированы – слишком дорого. Нет никакого смысла подсвечивать помещения, куда редко заходят, – говорил Робер, ведя Дарью по запутанным закоулкам замка мимо бесконечного множества дверей и лестниц. Наконец они вошли в длинный зал, конца которому Даша не видела. Робер поднял подсвечник повыше, и ее взору открылось удивительное зрелище. Все стены по обе стороны оказались увешаны картинами в тяжелых золоченых рамах. На каждом из холстов были изображены мужчины при полном боевом вооружении в черных плащах с белым восьмиконечным крестом.

Робер быстро прошелся вдоль зала, зажигая свечи в канделябрах, стоявших под некоторыми из картин, от своей. В зале стало чуть светлее, и причудливые тени пламени заплясали на высоком потолке и одеждах давно умерших людей, заставляя их казаться почти живыми. Ощущение было столь реальным, что Даша поежилась: ей почудилось, что человек, изображенный на портрете, возле которого она стояла, пристально смотрит на нее!

Она медленно двигалась по залу, рассматривая холсты, пока Робер выстреливал именами людей, изображенных на них: Пьетро дель Понте, Хуан де Хомедес, Пьетро дель Монте, Жан Паризо де ла Валетт…

– И это все – Великие Магистры? – тихо спросила Дарья, оборачиваясь к Роберу.

– Не только, – ответил он. – Здесь есть и так называемые «поручики» Великих Магистров, и просто люди, имеющие отношение к ордену – например, донаты.

– Кто?

– Донаты, – повторил молодой человек. – Так называются люди, которые сами не являются членами ордена, но поддерживают его, в том числе и материально.

– Называются или назывались? – быстро спросила Даша.

– Что? – не понял Робер.

– Ну, ты сказал, называются, в настоящем времени. Разве орден не прекратил свое существование, как написано в путеводителе?

– Ты же не читаешь путеводителей? – парировал ее спутник, и Дарья поняла, что он не настолько пьян, как она представляла.

В этот момент они подошли к висящему отдельно в конце зала портрету молодого мужчины с русыми волосами и бородой, обрамляющими красивое, волевое лицо с треугольным подбородком, резко выступающими скулами и широким покатым лбом. Даше вдруг подумалось, что она, похоже, где-то уже видела эту картину, настолько знакомой ей показалась внешность этого человека.

– А это кто? – спросила Даша, не отрывая взгляда от портрета.

– Точно не знаю, – покачал головой Робер, и Даша поняла, что он не лукавит. – Вроде бы он – современник Дель иль Адама, но к членам ордена точно не принадлежал.