В начале Бородинского сражения 2-я легкая артиллерийская рота, в которой служил поручик Афанасий Столыпин, находилась в резерве. Они стояли, словно на маневрах, в третьей линии и видели только, как из клубов порохового дыма выносили раненых. Мимо них пронесли генерала, чья нога волочилась по пыльной земле. То был смертельно раненный Багратион. Артиллеристы уже истомились в ожидании, как вдруг, по словам Ивана Жиркевича, к ним подскакал адъютант генерала Дохтурова. «Где здесь батарейная рота капитана Гогеля?» – закричал он. «Я и поручик Столыпин вскочили и подбежали к нему, закричав: «наша!»… Адъютант сказал нам, что мы должны идти на левый фланг, где нам он укажет место… Но едва мы вышли из кустов, как по нам раздался залп и мы прямо очутились пред двухъярусной неприятельской батареею. Адъютант поскакал назад. Гогель смешался, крича ему вслед: «Покажите нам место!» Я же, будучи впереди, при первом орудии, тронулся, скомандовав: «рысью!» и, втянувшись в интервал двух колон в линии, закричал: «выстраиваться влево». Нижняго яруса неприятельская батарея дала несколько выстрелов картечью, а верхняя пустила ядрами, так что в одно время ядром убило лошадь под Гогелем».

Капитан Гогель был сильно контужен, и командование ротой взял на себя Афанасий Столыпин. Легкая рота заняла позицию между редутом Раевского и Семеновскими флешами, доверху заваленными телами русских и французских солдат. Семнадцатилетний артиллерийский прапорщик Абрам Норов вспоминал: «Кирасирский его величества полк двинулся для удержания атаки. Наш батарейный командир Столыпин, увидев движение наших кирасир, взял на передки, рысью выехал несколько вперед и, переменив фронт, ожидал приближения неприятеля без выстрела. Орудия были заряжены картечью; цель Столыпина состояла в том, чтобы подпустить неприятеля на близкое расстояние, сильным огнем расстроить противника и тем подготовить верный успех нашим кирасирам». Как видим, Афанасий Столыпин хладнокровно следовал рекомендациям своего брата. Но французы тоже знали толк в военном искусстве: «Неприятель смело шел малой рысью прямо на грозно ожидавшую его батарею; но в то время, когда неприятельская кавалерия была не далее 150 саженей от батареи, на которой уже носились пальники, кавалерия эта развернулась на две стороны и показала скрытую за нею легкую батарею, снявшуюся уже с передков»[51]. Последовала скорострельная артиллерийская дуэль, в которой русские орудия оказались точнее. Граната из единорога взорвала зарядный ящик французской батареи. Последнее, что видел Норов, – это контратаку кирасир, смявших французскую кавалерию. Неприятельским ядром ему раздробило ногу.

Афанасий Столыпин вспоминал, как подъехал к раненому и выразил ему сочувствие: «Норов отвечал мне с своим всегдашним легким заиканием: «Ну что, брат, делать! Бог милостив! Оправлюсь и воевать на костыляшке пойду!»[52] Норов выжил, он действительно ходил на деревяшке, но это не помешало ему стать видным государственным деятелем, министром народного просвещения. В преклонные годы он написал критический разбор романа «Война и мир», в котором рассказал об Афанасии Столыпине и других богатырях и очень удивлялся, почему главным персонажем на Бородинском поле выведен Пьер Безухов в нелепом цилиндре.

В донесении фельдмаршала М.И. Кутузова о Бородинском сражении отмечено: «Поручики Жиркевич и Столыпин действовали отлично своими орудиями по неприятельским кавалерии и батареям, коих пальбу заставили прерывать». Афанасий Столыпин был награжден золотой шпагой с надписью: «За храбрость». Он участвовал в заграничном походе русской армии и вступил в поверженный Париж. В 1817 г. он вышел в отставку «за раною» в чине штабс-капитана и поселился в саратовском имении. Герой Отечественной войны был выбран сначала саратовским уездным, а потом губернским предводителем дворянства. Он оказался необычным предводителем. Вместо того чтобы защищать интересы помещиков, укрыл двух крепостных девушек, бежавших от жестокого барина, и выдал их замуж. Предводитель дворянства вел настоящую баталию против пензенского губернатора, за что ему было публично объявлено «высочайшее неудовольствие».

Младших Столыпиных можно было назвать «детьми двенадцатого года», как их товарищей декабристов. Дмитрий Столыпин дослужился до генерала, командовал корпусом в Южной армии, где действовало тайное общество декабристов. Он завел ланкастерские школы взаимного обучения, был дружен с полковником Павлом Пестелем. Об опасных взглядах и знакомствах Столыпиных было известно императору. После смерти Александра I в его кабинете была обнаружена записка, в которой говорилось: «Есть слухи, что пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит, или, по крайней мере, развивается между войсками, что в обеих армиях, равно как и в отделных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют при том секретных миссионеров для распространения своей партии: Ермолов, Раевский, Киселев, Михаил Орлов, Димитрий Столыпин и многие другие из генералов, полковников и полковых командиров»[53].

Известие о выступлении на Сенатской площади и восстании Черниговского полка произвело на Дмитрия Столыпина убийственное впечатление. Одного за другим брали под стражу его друзей. Многие с тревогой ожидали собственного ареста. Когда в начале 1826 г. через Москву провезли арестованных членов Южного общества, Дмитрий Столыпин заперся в своем кабинете. Официальная бумага гласила: «Генерал-майор и кавалер Дмитрий Алексеевич Столыпин… генваря 3 числа волею Божиею скончался, оставив после себя малолетних детей сына Аркадия 4 лет, дочерей – Марию 8 лет и Елизавету – 2 лет....» Скоропостижная кончина сорокалетнего генерала породила много слухов. Говорили, что он свел счеты с жизнью, не желая навлечь позор на семью ввиду неминуемого ареста за причастность к заговору. По другой версии, его сердце не выдержало боли за судьбу друзей. Это навсегда останется тайной рода Столыпиных. Подчеркнем только, что дед П.А. Столыпина и родной брат его деда были близки к декабристам и в случае успеха восстания должны были войти в состав временного правительства для преобразования России на конституционных началах.

Следует сказать несколько слов о сестрах Столыпиных. По словам Александра Тургенева, они были «почтенныя благородныя дамы; сложение дам елизаветинскаго века, плечистыя, благообъятныя, благоприятныя! Бюст возвышенный опирался на твердом, массивном пьедестале, но природа, наградившая их щедро во всех отношениях, наделила девиц неграциозным длинным носом»[54]. Начнем не по старшинству, а в обратной последовательности, потому что нас интересуют в основном две старших сестры. Из младших сестер Наталья Алексеевна вышла замуж за своего родственника Григория Столыпина, гвардии сержанта и пензенского предводителя дворянства. Александра Алексеевна была замужем за московским, а потом пензенским вице-губернатором Александром Евреиновым.