Обогнав его, я подошла к Никите и помогла ему пройти между рядами в середину. Придержала попкорн, пока он садился. Не успела я откинуть сиденье соседнего кресла, свет в зале стал гаснуть. Рукав пиджака Жени задел мою ладонь, и я невольно отдёрнула руку. Рядом раздался хруст и шуршание. На ногу мне что-то упало. Я было нагнулась, чтобы поднять оброненную сыном шоколадку, но тут пальцы мои оказались зажатыми. Я повернула голову. Женя смотрел на меня слишком уж пристально. Смотрел и ничего не говорил до тех пор, пока огромный экран не разукрасился заставкой старого мультфильма.

– Люблю старое кино, – заметил Женя. – В прошлом вообще было много хорошего.

– Жить прошлым – признак старости, – отозвалась я и тоже хрустнула воздушной кукурузой. В последний раз я ела её, наверное, в далёком детстве. Но никакой ностальгии не было. Может, это я постарела?

Я посмотрела на промолчавшего мужа из-под ресниц. Даже в темноте можно было различить черты его лица, чёткий профиль и твёрдый подбородок. Снятый пиджак лежал на его коленях, у виска завивалась прядь волос. Я посмотрела на сына – у него имелась такая же, только светлая. Вдруг стало до слёз обидно. Думала ли я когда-нибудь встретиться с Женей, попытаться всё объяснить? Само собой. До последнего думала. А как только перестала – вот, на тебе.

Кадры семейной идиллии сменяли один другой, а я смотрела совсем другое кино. Не мультфильм и даже не мелодраму.

Хроники разбитого сердца. Ненужное ему счастье. Пусть не сбываются мечты.

Я бы могла придумать множество названий для нашей с Женей истории.

– Не очень-то ты много себе позволила, – показал муж на попкорн. Мультфильм почти закончился, а стакан так и остался полным.

– Зато ты, как всегда, – я вставила свой стакан в его пустой и повернулась к сыну. Под музыкальное сопровождение по экрану ползли финальные титры. Никита зевнул. Протянул мне свой стакан, но я не взяла.

– Мне-то зачем?

– Я наелся.

– Молодец.

Я вздохнула и всё-таки забрала его. Никита зевнул снова.

– Понравился мультфильм? – спросил Женя, наблюдая за нами.

Сын поморщил нос. Я отряхнула крошки с его свитера, поправила воротничок. Он вывернулся. Сам сполз с кресла.

– Угу.

– Всё, Жень. Он устал. Давай оставим наши разборки на следующий раз.

Слава Богу, он меня услышал. Только я хотела поднять Никиту на руки, остановил. Поставил попкорн под кресло и взял его сам.

– Это не обязательно, – уже по инерции напряглась я.

– Ты сама сказала хватит, Настя. Так что начинаешь?

Его строгий взгляд привёл меня в чувство. Из меня будто вышибли последние силы. Сама бы не отказалась сейчас оказаться у него на руках и… Господи, о чём я вообще?!

Никита обхватил Женю за шею, и тот понёс его к выходу. Я несколько секунд смотрела им вслед. Вздохнула.

Милый, Дорогая… Дом в пригороде и собака. Так могло бы быть и у нас. Могло бы. Но есть как есть – совсем по-другому.

***

– Домой, – приказал Женя, захлопнув внедорожник.

За несколько минут, пока мы вышли на парковку, Никиту совсем сморило.

– Не хочу домой, – капризно заявил он. – Мам, ты обещала пиццу. Мам…

– Давай ты поспишь, а потом будет пицца, – поглаживая его по волосам, сказала я тихо. Сын снова зевнул и начал хныкать.

Перехватив взгляд Жени, я опять погладила сына. Встал он сегодня рано, не спал днём и теперь сам не знал, что ему нужно. Поелозив, он прижался ко мне.

– Спи, – шепнула я тихонько, стараясь успокоить его.

Мы выехали с парковки, в окне замелькали фонари и светлячки стёкол многоквартирных домов, за которыми самые обычные люди жили самой обычной жизнью. Никита вздохнул, ресницы его дрогнули.

– Мне нужно взять вещи, Жень, – не прекращая убаюкивать сына, спокойно сказала я.

– Всё, что нужно, я тебе куплю.

– Всё ты мне не купишь, – я сделала акцент на первом слове. – Мне нужны мои вещи. И Никите тоже. У него есть любимые игрушки, у меня тоже есть то, к чему я привыкла. Тебе что, нравится изображать барана?

Наверное, последнее я сказала зря. Теперь согласие завезти меня за вещами подтвердило бы, что он в самом деле вёл себя глупо. Недостатков у Жени было много, но и достоинств не меньше. Умение опускать ненужное – один из них. Не просто так он занял пост мэра в тридцать три года.

– Езжай по вчерашнему адресу, – ничего мне не ответив, обратился муж к шофёру. – Сделаем крюк.

Благодарить я не стала. Никитка опять захныкал, и я помогла ему лечь. Положила голову к себе на колени и тихонько запела:

– Паровозик чух-чух,

Едет зайка и петух

С ними маленький мышонок,

Полосатенький котёнок.

Никитка поёрзал, устраиваясь удобнее. Я улыбнулась уголками губ. Погладила по спинке и продолжила тихонько напевать:

– Ночь накрыла пеленой,

Принесла им всем покой.

Сладко спят зверята,

С ними спят ребята.

Постепенно дыхание сына стало ровным. Размеренное шуршание шин по мокрой дороге успокаивало, и я даже забыла, что нахожусь под конвоем. Подняла взгляд. Женя пристально смотрел на меня. Очень внимательно, с непонятными мне гневом и досадой.

– Что не так? – спросила я, не желая ждать, пока он начнёт первым.

Но он не ответил. Отвернулся к окну и уставился на улицу. А я машинально продолжила поглаживать спину сына, глядя на его отца и гадая, что делается у него в душе, в сердце. И есть ли у него вообще сердце. Или я по неопытности и глупости приняла за него кусок свинца?

Насытившийся эмоциями, Никита крепко уснул. Спал он всё время, что мы ехали, и не проснулся, когда остановились у подъезда.

– Оставь ребёнка в машине, – прервал мои колебания Женя. Сказано это было тихо, но прозвучало приказом. Его «ребёнка» резануло по ушам. – Это будет гарантией, что тебе не взбредёт в голову какая-нибудь дурь.

Не ответив, я осторожно переложила Никиту на сиденье. Сняла пальто, свернула и подложила ему под голову. И снова поймала на себе пристальный взгляд мужа, но спрашивать на этот раз, чем он недоволен, не стала.

На улице было холодно. Платье не спасало ни от ветра, ни от усилившегося дождя. Не дожидаясь Женю, я пошла к подъезду и в момент, когда открыла дверь, почувствовала