Компьютер потух, я виновато поморщилась:

- Нельзя так делать. А вдруг у неё что-то было не сохранённое?

Он саркастично рассмеялся, качнул головой:

- Чего ты такая… добрая вся?

Прозвучало как обвинение, я надулась и пробурчала:

- Это называется воспитание.

Он рассмеялся, покачал головой:

- Не в той ты компании, Алиса Бойцова-Стажёр, где твоё воспитание уместно. Его тут не оценят. Тут как в курятнике, корыто на всех одно, и если кто-то жрёт за двоих, то кто-то сидит голодный. И сегодня это ты, потому что ты слишком добрая, и я, потому что… - он замялся, даже как будто бы смутился, но быстро нашёлся и изобразил шутливо-гордую позу: - Потому что я тоже добрый, сегодня. Но не привыкай, - он с улыбкой заглянул мне в глаза, погрозил пальцем: - Это эксклюзивное предложение, только для стажёров.

Я улыбнулась и прошептала:

- Я буду стажёром ещё месяц.

Он перестал улыбаться и вздохнул:

- Вот я попал-то, а?

Я невольно улыбнулась, он улыбнулся ещё шире, и махнул рукой в сторону моего компьютера:

- Пойдём посмотрим, пошло или нет.

Я вернулась за свой стол и с облегчением увидела, как полоска передачи поползла быстрее, Михаил сел рядом, расслабленно откинулся на спинку стула и посмотрел на часы:

- Порядок, ждём, он будет ещё полчаса минимум передаваться, можем сходить поесть. Тут за углом круглосуточная забегаловка, кухня там конечно не Мишлен, но вроде пока никто не травился.

Я с сомнением улыбнулась такой завлекательной рекомендации, он рассмеялся и встал:

- Пойду себе кофе тогда сделаю. Ты будешь?

- У меня есть чай, - я показала свою чашку, он кивнул и ушёл.

В комнате сразу стало холодно. Я схватилась за чашку, прижала её к груди, там колотилось что-то бешеное, я ещё так долго с Михаилом не разговаривала, а когда он улыбался, я вообще теряла связь с реальностью, хорошо хоть от меня не требовалось сейчас особых мозговых усилий.

Пока его не было, я позакрывала все вкладки, которые не хотелось бы показывать начальнику, откусила ещё кусок бутерброда, стала его рассматривать на срезе - что они туда положили, лучший бутерброд в моей жизни.

Михаил вернулся, сел рядом, поставил чашку на мой стол, я случайно поймала его взгляд, жутко смутилась и отвернулась, он сделал вид, что не заметил, спокойно сказал:

- Ну рассказывай, Бойцова-Стажёр, какие впечатления от первых трёх дней?

Ужасные у меня впечатления. Я не собиралась ему об этом рассказывать, но невольно посмотрела на пачку листов с распечатками моих набивших оскомину пяти разворотов, которые становились всё хуже с каждой Ириной правкой. Михаил проследил за моим взглядом и осторожно сказал:

- Много правок поначалу - это нормально. Даже если бы у тебя было десять лет опыта в трёх разных издательствах, то придя в четвёртое, тебе пришлось бы учиться их специфике работы, и правки были бы, от этого никуда не деться. Попробуй относиться к этому легче, ты ещё учишься, никто не рождается опытным, и никто не становится крутым специалистом с первого дня, к этому нужно дойти. Прогресс требует усилий…

Я фыркнула, он замолчал, приподнял бровь, как бы приглашая обосновать. Мне было жутко стыдно, но возмущение внутри кипело и бурлило, требуя пусть не Ирине, но Михаилу точно доказать, что Ирина тупая дура.

Дрожащими от ярости руками я разложила листы в порядке нарастания маразма, от первого варианта без правок к последнему изуродованному, провела рукой вдоль линии, посмотрела на Михаила и спросила дрожащим голосом:

- Это прогресс?

Он медленно глубоко вдохнул, взял чашку, сделал глоток, как будто пытаясь тянуть время, придвинул первый и второй листы, посмотрел на размашистые отметки Ириной красной ручкой. Я смотрела на него с ожиданием, он выглядел так напряжённо, как будто мы в шахматы играем, а не обсуждаем кусок работы, который уже не имеет значения, потому что стал историей.

Михаил придвинул третий лист, потом четвёртый, на пятый посмотрел, но трогать не стал, как будто не хотел даже прикасаться к этому чудовищу. Наконец сказал:

- Понимаешь, Алиса… У Ирины, как и у любого дизайнера, есть свой вкус, и какие-то решения, которые тебе или мне могут показаться… спорными, ей нравятся. Вот здесь, например, действительно стало лучше. Здесь… я понимаю, что выглядит не очень, но она руководствовалась стандартами оформления, они…

- Хватит, - поморщилась я, - я знаю, что такое прецедентное право.

Он улыбнулся так, как будто я поймала его на шалости, коротко глянул мне в глаза. Всего на мгновение, эта улыбка вспыхнула и погасла, но она ослепила меня, опять, как сварка, я сидела и пыталась прийти в себя, а он тихо рассмеялся, сгрёб листы в кучу и отодвинул подальше, взял свою чашку, откинулся на спинку стула. Помолчал и примирительно сказал:

- С завтрашнего дня будешь работать со мной.

Я не стала поднимать на него глаза, во избежание новой вспышки в голове, просто кивнула и тихо сказала:

- Спасибо.

- Рано радуешься, Бойцова, я гораздо придирчивее Ирины.

Я усмехнулась и медленно качнула головой:

- Я видела ваши работы, если мои изменятся в эту сторону, я не расстроюсь.

Он польщённо улыбнулся, я прикусила язык - опять болтаю что попало…

- А в остальном как работается?

Я осмелилась коротко посмотреть на него, он улыбался, смотрел на экран, где шёл прогресс передачи файла, но сразу перевёл глаза на меня и меня опять прошило страхом от того, что он так близко. Я опустила голову и пожала плечами, он добавил:

- Компьютер, стол, кресло, мышка, может быть? Какие-то претензии есть?

Я невольно бросила взгляд на принтер на Маринином столе, Михаил заметил, пришлось отвечать.

- Этот принтер… - мне было неловко это произносить, но пришлось, и я сказала, хотя залилась краской вся, - он печатает только тогда, когда его держишь.

- В смысле? - поднял брови Михаил, я развела руками:

- Чтобы он печатал, надо одной рукой его держать, а второй прижимать ящик с бумагой плотнее. И Марина это делает каждый раз. И я каждый раз, когда мне надо что-то напечатать, чувствую себя негодяйкой, которая отвлекает своими детскими игрушками взрослого человека от серьёзных дел. Она на меня так смотрит, как будто это я для себя что-то печатаю, а не по работе. Здесь есть другой принтер?

Я опять предприняла попытку на него посмотреть, он сидел с таким видом, как будто я ему про инопланетян рассказала только что, а не про причуды принтера. Отставил чашку, встал и пошёл к Марининому столу, повернул к себе принтер, осмотрел ящик для бумаги - он немного выступал из корпуса, но если прижать, то становился на место. Михаил его вытащил целиком, что-то нажал, что-то поправил, и легко вставил обратно до щелчка, без усилий и ровно так, как должно быть. Крепко зажмурился и потёр переносицу, беззвучно шепча что-то явно неприятное. Вернулся за стол, посмотрел на меня усталым взглядом человека, чьё мнение о человечестве только что сильно ухудшилось, и сказал: