— А я вас знаю! — заявил Рэндолф.

— Ты у нас всезнайка, — воскликнул Уинтерборн, беря его за руку. — Ну, как твои занятия?

Дэзи галантно обменивалась приветствиями с хозяйкой, но, услышав голос Уинтерборна, быстро повернулась к нему.

— Кто бы мог подумать! — сказала она.

— Ведь я же говорил, что приеду, — с улыбкой ответил ей Уинтерборн.

— А я этому не верила, — сказала мисс Дэзи.

— Премного вам благодарен, — рассмеялся молодой человек.

— Вы могли прийти повидаться со мной, — сказала Дэзи.

— Я только вчера приехал.

— Не верю! — заявила девушка.

Уинтерборн с протестующей улыбкой повернулся к ее матери, но та отвела глаза в сторону и, сев в кресло, устремила взгляд на сына.

— А наш дом больше, — сказал Рэндолф. — У нас все стены золотые.

Миссис Миллер смущенно заерзала на месте.

— Говорила я, что не надо тебя брать, обязательно сболтнешь что-нибудь такое, — пробормотала она.

— Ты мне говорила! — передразнил ее Рэндолф. — А я говорю вам, сэр, — добавил он, шутливо хлопнув Уинтерборна по колену. — Наш дом больше!

Дэзи все еще была занята разговором с хозяйкой, и Уинтерборн счел нужным обратиться с несколькими словами к ее матери.

— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете с тех пор, как мы расстались в Веве? — сказал он.

На сей раз миссис Миллер посмотрела ему в лицо, вернее, на подбородок.

— Увы, сэр! — ответила она.

— У нее расстройство пищеварения, — сказал Рэндолф. — И у меня тоже. И у папы желудок плохо работает. Но у меня хуже всех.

Эти слова, вместо того чтобы смутить миссис Миллер, принесли ей видимое облегчение.

— У меня печень не в порядке, — сказала, она. — Должно быть, всему виной здешний климат, он совсем не такой здоровый, как в Скенектеди, особенно зимой. Мы живем в Скенектеди, вы это знаете? Я говорила Дэзи, что другого такого врача, как мистер Дэвис, мне не удалось найти, и, наверно, никогда не удастся. У нас в Скенектеди он считается самым лучшим. Там его превозносят. У доктора Дэвиса огромная практика, но мне он никогда не отказывает. Он говорил, что с такой тяжелой формой диспепсии ему еще не приходилось сталкиваться, но обещал вылечить меня. Чего он только не пробовал на мне! Собирался прописать еще какое-то новое лекарство, но тут мы уехали. Мистер Миллер хотел, чтобы Дэзи посмотрела Европу. А я недавно все-таки написала ему, что мне без доктора Дэвиса просто не обойтись. В Скенектеди он считается первым из первых, а больных там очень много. У меня тут и сон стал плохой.

Уинтерборн успел вдоволь наговориться на медицинские темы с пациенткой доктора Дэвиса, а Дэзи тем временем все болтала с хозяйкой. Он спросил миссис Миллер, как ей понравился Рим.

— Да, откровенно говоря, я разочарована, — призналась она. — Мы так много слышали о Риме, пожалуй, слишком много. Но ведь это не наша вина. После стольких рассказов рассчитываешь на что-то совсем другое.

— Подождите, вы еще полюбите Рим, — сказал Уинтерборн.

— А я его ненавижу, и чем дальше, тем больше! — крикнул Рэндолф.

— Ах ты маленький Ганнибал!{23} — сказал Уинтерборн.

— Нет, я не Ганнибал, — наугад заявил Рэндолф.

— Во всяком случае, не маленький! — сказала его мать. — Нет, мы видели такие места, — продолжала она прерванный разговор, — с которыми Рим и не сравнишь! — И, отвечая на вопрос Уинтерборна: — Например, Цюрих, — пояснила она. — По-моему там очень хорошо, и никто нам его особенно не расхваливал заранее.

— А по-моему, лучше всего «Город Ричмонд», — вставил Рэндолф.

— Это он о пароходе, — сказала его мать. — Мы приехали на нем в Европу. Рэндолфу очень понравилось на «Городе Ричмонде».

— Ричмонд лучше всего, — повторил мальчик. — Только он шел не в том направлении, какое мне нужно.

— Ну, когда-нибудь мы все-таки возьмем нужное направление, — с легким смешком сказала миссис Миллер. Уинтерборн выразил надежду, что ее дочь сумела оценить красоты Рима, и миссис Миллер подтвердила его предположение. — Дэзи без ума от этого города. Ведь здесь прекрасное общество. Дэзи всюду бывает, у нее обширные знакомства. Она выезжает, конечно, гораздо чаще, чем я. Ее приняли здесь с распростертыми объятиями и очень хорошо к ней относятся. Кроме того, у нее много знакомых мужчин. Да, она в восторге от Рима. Конечно, молодой девушке гораздо веселее, если у нее много знакомых мужчин.

В эту минуту Дэзи снова обратила внимание на Уинтерборна.

— А я только что рассказывала миссис Уокер, как вы нехорошо поступили со мной, — сказала молодая девушка.

— Какие же вы ей представили доказательства? — спросил Уинтерборн, раздосадованный тем, что мисс Миллер не ценит пылкости своего поклонника, который по пути в Рим не остановился ни в Болонье, ни во Флоренции, ибо его подгоняли вперед нежные чувства. Он вспомнил, как один его соотечественник цинично утверждал, будто американки, — хорошенькие американки, а такое уточнение расширяло, эту аксиому, — самые требовательные существа в мире и в то же время самые необязательные.

— Да, да, вы ужасно плохо вели себя в Веве, — сказала Дэзи. — Вы ни в чем не хотели уступить мне. Я вас просила остаться, а вы не остались.

— Но, моя дорогая мисс Миллер! — проникновенным голосом воскликнул Уинтерборн. — Неужели я только для того и приехал в Рим, чтобы отражать ваши нападки?

— Послушайте его! — обратилась Дэзи к хозяйке и при этом потянула ее за бант на платье. — Какие странные вещи он говорит!

— Странные, милочка? — переспросила миссис Уокер, бывшая явно на стороне Уинтерборна.

— Ну, я не знаю, как это назвать, — сказала Дэзи, продолжая теребить ленты на платье хозяйки. — Миссис Уокер, мне нужно кое-что сказать вам.

— Мама, нам пор-ра уходить, — перебил ее Рэндолф, как всегда подчеркивая букву «р». — А то Юджинио поднимет такой…

— Я не боюсь Юджинио, — сказала Дэзи, тряхнув головкой. — Послушайте, миссис Уокер, — продолжала она, — я собираюсь прийти на ваш вечер.

— Рада слышать это.

— У меня чудесное новое платье.

— Не сомневаюсь.

— Но я хочу попросить вас об одном одолжении… разрешите мне привести с собой одного моего друга.

— Ваши друзья всегда найдут у меня радушный прием, — сказала миссис Уокер, с улыбкой поворачиваясь к миссис Миллер.

— Это ее друзья, а не мои, — застенчиво улыбнувшись, ответила матушка Дэзи. — Я с ними ни единым словом не обмолвилась.