— Друзья мои, — встревоженно заголосил сэр Эндрю, — по-моему, наш дорогой Томас в опасности! Нужно действовать!

Сэр Гарри свернул рупором свою газету и громко крикнул:

— Ваше высочество! Ваше высочество! А не пора ли вам принимать желудочные пилюли?! Они здесь как раз, у вашего придворного лекаря!

— Да-да, ваше высочество, — подхватил сэр Роберт, с моноклем в глазу очень похожий на придворного лекаря, — бегите скорее к нам, а то как бы чего не вышло с вашим желудком! И остальными частями организма тоже, — добавил сэр Роберт уже вполголоса.

Кот Томас узрел, наконец, приближающуюся к нему процессию и, оценив находчивость закадычных друзей, бросился к ним со всех ног, крепко прижав к груди Кренделя и позабыв про шезлонг. Фигура в чалме и ее свита потрясали кулаками и кричали что-то угрожающее вслед улепетывающему Принцу-Инкогнито.

— Ну как, дорогой Томас, понравилось ли вам в роли августейшей особы? — не без сарказма поинтересовался сэр Эндрю.

— Я отказываюсь от трона, — сообщил Кот Томас, и закадычные друзья отправились обедать в прибрежный ресторан «Собака и якорь».

— Куда это вы уставились, сэр Гарри, — недовольно пробурчал сэр Эндрю. — Мы уже пятнадцать минут обсуждаем прелести сегодняшней погоды, а вы до сих пор не присоединились к беседе!

— Я любуюсь вон тем мальчуганом, — с благостной улыбкой на устах ответил сэр Гарри, указывая сложенной газетой на соседний столик. — Очаровательный малыш, не правда ли?

Закадычные друзья посмотрели в направлении, намеченном сэром Гарри. Там прыщавое дитя лет шести непрерывно елозило на стуле и явно жаждало деятельности, причем подрывной. Улучив момент, когда его бабушка повернулась к приятельнице, чтобы поближе рассмотреть коробочку с порошком от грудной жабы, маленький паршивец всыпал в чай старушки не меньше унции соли и плюхнул хорошую порцию горчицы на тост с мармеладом. Заметив, что господа за соседним столиком наблюдают за его манипуляциями, «очаровательный малыш» показал им два кукиша и принялся усердно ковырять в носу.

— Согласитесь, господа, детство — это самая лучшая пора жизни! — восторженно молвил сэр Гарри, а за соседним столиком тем временем раздалось нечленораздельное кудахтанье (это бабушка, надкусив тост с горчицей, запила его глотком щедро посоленного чая), за которым последовали душераздирающие вопли (это бабушка под одобрительные комментарии приятельницы откручивала уши маленькому рецидивисту). Сэр Гарри, тем не менее, задушевным тоном продолжил:

— Я был в детстве тихим, спокойным мальчиком, обожал возиться с газетами. Вот только однажды, помню, сильно расстроил матушку, когда сжевал отцовскую сигару…

— Зачем же вы, сэр Гарри, жевали сигару? — поинтересовался сэр Роберт.

— Я думал, что она шоколадная, — охотно объяснил сэр Гарри.

— А вы мало изменились с тех пор, сэр Гарри, — сказал Кот Томас, усаживая Кренделя к себе на колени. — Все так же возитесь с газетами и жуете сигары… Кстати, как там поживает вдова нотариуса? Мне кажется, пора бы вам соединить, наконец, ваши сердца и обзавестись собственным очаровательным малышом. Он будет радовать вас, возиться с вашими газетами, жевать ваши сигары…

Сэр Гарри хотел было достойно ответить на этот выпад, и даже открыл рот, но тут встрял сэр Эндрю:

— А я в детстве был проказником, — гордо сообщил он. — Помню, однажды шантажом и угрозами заставил нашего дворецкого Паркера надеть маску и постучаться в кабинет к папеньке. Узрев седовласого типа в маске, папенька обознался и решил, что это приехал его троюродный кузен, викарий из Шропшира. Они мирно обсуждали третью поправку к Биллю о членстве в Королевском Садоводческом Обществе, и только спустя час Паркер, которому пора было идти накрывать к обеду, наконец открыл свое лицо. Папенька, помнится, кричал так, что со стены в коридоре сорвался портрет прадедушки, а маменьке стало дурно и пришлось дать ей нервных капель.

— Нас водила молодость в сабельный поход, — продекламировал Кот Томас, чопорно помешивая ложечкой чай.

— А я вот был послушным мальчиком, — предался воспоминаниям сэр Роберт, — и слушался абсолютно всех, включая тетушку Эмили, которую не слушалась даже её собственная кошка. Только однажды я огорчил своих дорогих родителей, когда во время светского приема проглотил монокль леди Брентон-Дженкинсон…

— Зачем, скажите на милость, вы это сделали, сэр Роберт? — изумился сэр Гарри. Сэр Роберт пояснил:

— Леди сама дала мне монокль и сказала: «На вот, малыш, поиграй, только смотри, не проглоти». А я как раз накануне переболел свинкой и немного оглох, так что мне послышалось не «не проглоти», а «проглоти», а поскольку я был послушным мальчиком, то моментально исполнил, что было велено.

— Хорошо, что добрая леди Брентон-Дженкинсон дала вам монокль, а не зонт или, скажем, обувную колодку, — сказал Кот Томас, и все горячо согласились с этим замечанием.

— А вы, дорогой Томас, — спросил сэр Гарри, — каким были в детстве?

— Маленьким, — ответил Кот Томас и набил рот мармеладом, давая понять, что развития темы не последует.

Каким в детстве был Крендель, спросить никто не решился, опасаясь спровоцировать очередной приступ икоты. Поэтому закадычные друзья вернулись к безопасной теме о климатических особенностях различных районов Лондона.

Сэр Гарри в детстве

— Господа, что мы, в сущности, знаем о сыре? — молвил сэр Эндрю лекторским тоном. — Оказывается, сыр…

— Тысяча чертей! — воскликнул сэр Гарри, беспардонно перебивая сэра Эндрю и гневно тыча сигарой в газету. — Эта чертова Хромая Бестия пришла восьмой, черт бы ее побрал!

— Дорогой сэр Гарри, — спросил Кот Томас, меланхолично покачиваясь на стуле, — поведайте нам, чем вызвано столь частое упоминание вами нечистой силы?

— Милый Томас, — еще не вполне остыв, пояснил сэр Гарри, — вчера я поставил десять фунтов на лошадь по кличке Хромая Бестия, а сегодня — извольте! — эта кляча пришла восьмой!

— Плакали ваши денежки, сэр Гарри, — с плохо скрываемой радостью констатировал сэр Роберт.

— Ну, принимая во внимание кличку, остается удивиться, что она вообще доплелась до финиша, — резонно заметил Кот Томас. — Скажите, сэр Гарри, чем был вызван столь экстравагантный выбор лошади?