И тот, кто нагружает или позволяет перегружать свое сердце и свою жизнь, когда-нибудь почувствует, что сердце лежит в его груди, подобно камню – тяжелое, холодное и мертвое. Напротив, тому, у кого время от времени падает камень с сердца или даже гора с плеч, кто умеет слышать жалобы своего сердца и принимает их всерьез, живется легче, и он ощущает больше свободы и пространства у себя в груди.

Сердечные излияния (в переносном смысле) очень важны для освобождения нагруженного или перегруженного сердца. То, что мы не выпускаем наружу, остается внутри нас и оказывает давление. Поэтому для здоровья очень полезно выражать эмоции, переполняющие сердце. Тот же, кто превращает свое сердце в могилу, может сам запросто оказаться похороненным в ней; это значит, что все, что не изливается из сердца, накапливаясь в течение длительного времени, может, наконец, в форме вполне материальной жидкости излиться в полость перикарда. В народе говорят, что эта жидкость – выделения червя, живущего в сердце. И действительно, разве о таком нагруженном проблемами сердце нельзя сказать, что его гложет червь? Старая народная медицина крайне серьезно воспринимала этого червя, грызущего сердце, и утверждала, что если он перекусит артерию, человек умрет. Неважно, кто гложет сердце – червь или тщеславие, – образ изъеденного сердца, в котором живет, например, червь тщеславия, очень многое помогает понять в этой угрожающей ситуации. И кто сможет обидеться на это измученное сердце за то, что оно шевелится в груди и, превозмогая боль, зовет на помощь?

На сегодняшний день такому сердцу не приходится рассчитывать на существенную помощь, в лучшем случае его боль – и его крики о помощи – будут приглушены с помощью наркотических препаратов. Однако даже если бы мы более серьезно воспринимали эти крики о помощи, это вряд ли что-то изменило бы, потому что в нашей цивилизации язык сердца почти не используется, поэтому его практически никто не понимает. Хорст Рюдигер в своем эссе «Метафора сердца в литературе» невольно дает очень четкую характеристику этой ситуации, когда он, в частности, пишет: «Современный язык и современная эпоха отодвинули в сторону сердечные дела скромных воспитанниц интерната и предпочли им сердечную недостаточность, казалось бы, здоровых менеджеров, а место постепенного увядания заняла смерть от сердечного приступа». Однако и те, и другие – скромные воспитанницы интерната и внешне здоровые менеджеры – имеют одну общую черту: они превращают свое сердце в могилу, которую мы уже упоминали, не позволяют ему говорить и в конце концов оказываются вынужденными расплачиваться за это. В дальнейшем мы столкнемся с этими типами людей, когда речь пойдет о кровяном давлении.

Для народной медицины сердечные болезни всегда были заболеваниями высшего порядка, и в большинстве случаев причиной их возникновения считались сверхъестественные силы. Если болезнь поражала самый центр человека, это никак не могло быть какой-то безобидной маленькой проблемой. В большинстве случаев народные целители пытались лечить сердечные болезни сверхъестественными средствами. Демонов изгоняли или выманивали из человека, в том числе и с помощью молитв. Сегодня такие действия могут показаться нам примитивными, но если вспомнить о наших собственных попытках успокоить демонов стресса с помощью бета-блокаторов или бороться с привидением в лице постоянного давления путем замены пришедшего в негодность (сердечного) насоса, то нам следует спокойно и со смирением в сердце принять эти древние попытки лечения сердечных болезней. Само сердце в народной медицине считалось средством отвлечения демонов, которые в первую очередь (как и ведьмы и вампиры) бросаются на сердце и на кровь, в основном – на сердечную кровь.

В конце концов, народной медицине известно, что одиночество разбивает сердце, а сердечный больной страдает от любви; причем это известно ей на несколько столетий дольше, чем медицине традиционной (которая пришла к этому выводу путем широкомасштабных исследований). В традиционной медицине наших предков любовная тоска и душевная подавленность (сегодня мы сказали бы «депрессия») лечилась с помощью жертвоприношения самых драгоценных сердечных образов. Таким образом, пациент дарил свое драгоценное сердце Богу, Христу или Деве Марии. Если он совершал этот ритуал от всего сердца, исцеление было ему гарантировано. Подарить свое сердце и открыть его навстречу божественному творению до сих пор остается самым эффективным методом лечения любой депрессии или сердечной болезни. Наши предки очень хорошо знали, что сердце является либо храмом Бога (Единства), либо мастерской Сатаны (полярности, или расколотости). В первом случае владельцу сердца гарантировано спасение и благодать, во втором – разлад и отчаяние. Об этом воззрении напоминают бесконечные картины на религиозные сюжеты, которые изображают либо Бога, либо дьявола в сердце. До сих пор мы говорим, что чье-то сердце одержимо скупостью и алчностью. Первая сжимает сердце, вторая оказывает на него давление, а вместе они вызывают болезнь.

Если подвести итог наших рассуждений о языке, мы обратим внимание на то, что все, что приводит к сжатию и, соответственно, очерствению сердца, направлено в сторону болезни. В то же время все, что открывает и расширяет сердце, способствует его разгрузке и оживлению, направлено в сторону любви. В любви мы можем продолжить дифференциацию с помощью уже рассмотренных лексических единиц: все, что направлено в сторону открытости навстречу жизни или Богу, оказывает целительное, а иногда и чудесное воздействие. Если же любовь, напротив, склоняется к человеческим и чувственным проявлениям, направлена только на определенного человека и тем самым исключает всех остальных, она снова «сужается», начинает причинять соответствующую боль и может вызвать соответствующие неприятные симптомы в сердце. Если мы заключаем в нашем сердце кого-то одного, чтобы сохранить его там только для себя и тем самым изолировать, эти действия также связаны с закрытостью. Если мы привязываемся сердцем к кому-то, то два человека оказываются связанными друг с другом в самом прямом смысле слова. Если мы прикипели сердцем к кому-либо, это значит, что мы не можем оторваться от этого человека. Следует отметить, что брак между людьми заключается. В связи с этим Гете говорил: «Любовь – вещь идеальная, супружество – реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно». Крайним проявлением такого пути развития является отравленное ревностью сердце, которое делает вид, что страстно любит, а на самом деле лишь ищет поводы, приносящие страдания.

В порывах загнанного в тесноту сердца мы можем услышать его призыв к открытости. Сердце, стучащееся в грудную стенку, говорит об этом наиболее отчетливо. Тот, кто стучится, ждет и надеется, что ему откроют. Тот, кто кричит о чрезмерном давлении, молит об облегчении. То, что кажется твердым, как камень, и болит, мечтает о нежной мягкости. Подавленное мечтает о возвышении. Если сердце сжимается в груди, оно просит о расслаблении. Тот, кому оно сдавливает всю грудную клетку до самой шеи, так что практически невозможно дышать, мечтает о том, чтобы разорвать эти путы, которые связывают его. Какое удовольствие испытало бы болезненно сжимающееся сердце, если бы оно могло свободно расшириться и занять необходимое ему пространство, не натыкаясь на тесные границы. Любое сжатие и стеснение красноречиво обозначается в языке как подавленность, болезнь и скорбь. «Печальное сердце сжигает само себя, оно умирает от голода и жажды» (книга песен «Ши-Кинг»).