Они планировали на относительно ровное плато, по форме напоминавшее вытянутый ромб. Слева "ромб" граничил с обрывом, справа упирался в каменистый откос возвышенности, а дальнюю острую вершину образовывала залысина густого смешанного леса…

– Подгашивай, паря, скорость, подгашивай! Тут с пробегом, по-самолетному не сесть – вишь, камней-то сколько разбросано! И уклон влево – к обрыву. Так что рассчитывай с подрывом и в точку…

"Паря" опять кривился от усердия, но все наставления аккуратно выполнял. Когда до площадки оставалось метров тридцать, "восьмерку" затрясло; управлять ей стало еще труднее.

– Пристегните ремни и держитесь! – обернувшись, рявкнул подполковник.

Спецназовцы и молодые погранцы послушно сцепили замки серых нейлоновых ремней. Девушка-журналистка оказалась самой сообразительной и проворной – полы легкой красной куртки уже стягивали ремни. Однако лицо ее было бледным, взгляд испуганно метался, тонкие ухоженные ладони намертво ухватились за металлическое основание откидного сиденья.

– Выравнивай! – крикнул механик и потянулся к красным ручкам "стоп-кранов", перекрывающих подачу топлива в двигатели.

За несколько метров до поверхности плато машина с трудом выровняла крен и слегка опустила нос. Замедлить вертикальную скорость снижения оператору не удалось – "восьмерка" грубо ухнула основными шасси по каменистой почве и, подскочив, вновь оказалась в воздухе. Перед следующим приземлением бортачь успел выключить движки, и это не позволило вертолету совершить очередной кульбит. При коротком пробеге фюзеляж здорово развернуло, потащило юзом, но… широко расставленные колеса удержали, не дали опрокинуться на бок.

– Тормоза! – тем же громовым голосом скомандовал дядька.

Оператор судорожно нащупал пальцами тормозную гашетку и отчаянно прижал ее к ручке управления. "Восьмерка" зашипела колесами по грунту и, кивнув носом, остановилась…

– Фу-ух!… – одновременно вздохнул сборный экипаж, глядя на стволы могучих кедров, до которых оставалось не более двадцати метров.

Но радоваться благополучной посадке было рано.

Плато от зоны обстрела отделяло километра два-три, и при желании бандиты могли пожаловать сюда минут через тридцать. Потому, вернувшись в пассажирскую кабину и сдвинув назад дверцу, подполковник распорядился:

– Бес, возьми пару ребят и осмотри подходы к площадке. Особое внимание удели лесочку.

Заместитель Бельского капитан Сонин и двое рядовых бойцов поочередно спрыгнули на землю; на ходу распределяя обязанности, исчезли из поля зрения.

– Игнатьев, Дробыш – займитесь раненными. А вы, – кивнул Станислав на двух притихших пограничников, – быстро к краю площадки и смотрите в оба. На вашей совести противоположный склон ущелья. Ясно?

– Так точно, – одновременно вскочили оба и поспешили к открытой дверце…

* * *

Используя рабочие частоты двух бортовых радиостанций, доложить о вынужденной посадке не получалось – мешали горы, да и дистанция до ближайших аэродромов была великовата. Техник попробовал докричаться до других бортов, возможно, находящихся в воздухе и способных принять, а затем ретранслировать сообщение в Ханкалу, но, увы, и здесь ничего не вышло. Тогда, расковыряв герметичную упаковку крохотной аварийной рации, он распрямил ее антенну, подключил ярко-желтый аккумулятор и поставил переключатель в режим непрерывной передачи сигнала бедствия. Максимум в течение шести часов сигнал зафиксируют спутники системы обнаружения "КОСПАС-САРСАТ", и точно определенные координаты источника поступят в региональный центр МЧС.

Стас медленно вышагивал вдоль обрыва. Парни давно прочесали плато, углубились метров на пятьсот в лесок, успели вернуться… Подобраться к площадке можно было только с юга – через вытянутый клочок леса, что и побудило подполковника перекрыть лазейку – отправить туда на дежурство первую пару бойцов.

В тени вертолета лежало накрытое брезентовым чехлом тело командира экипажа – тридцатилетний майор умер, не приходя в сознание. Внутри пассажирской кабины девушка-журналистка хлопотала возле раненного второго пилота. Спецназовцы перевязали пробитое бедро, обработали искалеченное свинцом плечо; сделали пару уколов: ввели обезболивающее и антибиотик.

Бортач держался молодцом. Ему, конечно, подфартило больше, нежели обоим пилотам – пуля саданула по голове вскользь, основательно содрав кожу и самую малость задев черепную кость.

– Ну, мля – вылитый Щерс под красным знаменем!… – приглаживая выбивавшуюся из-под бинтов седую шевелюру, пытался он наладить на лице улыбку.

Улыбка выходила мрачной. Взгляд простоватого мужика, словно завороженный, то и дело возвращался к брезентовому савану, под которым покоилось тело командира…

Оба пограничника в точности выполняли очередной приказ сурового подполковника и не отходили далее пяти метров от пятнистой "восьмерки". Оператор сидел на земле, прислонившись спиной к левому колесу. Все еще подрагивающими от напряжения и пережитого волнения пальцами доставал из пачки одну за другой сигареты и, покашливая, жадно тянул дым.

"А мы полагаем, будто война в здешних горах окончена, – вздохнул Станислав и глянул на часы: – Что-то задерживаются чичи, и это на них не похоже. Тактика у моих давних "приятелей" отработана: подстрелили, подбежали, добили раненных, собрали годное оружие, боеприпасы, вещички. И быстренько растворились среди гор. Падальщики, хреновы!…"

После аварийной посадки прошло более часа. Дно ущелья и склон соседнего отрога отлично просматривались в обе стороны на пару километров. За исключением полоски леса, укрытой с северной стороны вертикалью скалы, растительность на склонах была скудной и низкорослой – сказывалась высота над уровнем моря и преобладающая низкая температура. По голым скалам подобраться к площадке и застать людей Бельского врасплох, было практически невозможно. Однако скоро наступит ночь, и своевременно обнаружить неприятеля станет труднее…

Он еще раз с неторопливой внимательностью осмотрел промоины с глубокими складками. Ни на ребристой вершине отрога, ни за редким кустарником, разбросанным по берегам узкой речушки, взгляд не цеплялся на за одну подозрительную деталь.

– Игнатьев, Дробыш – подежурьте у обрыва, – бросил он парням, возвращаясь к вертолету, – о любом движении немедленно докладывать…

* * *

"Четыре часа. Целых четыре часа мы торчим на этом чертовом уступе. Сигнал аварийной радиостанции, уже должны засечь, ну а вычислить координаты и направить их в региональный центр МЧС – дело не долгое", – размышлял подполковник, расхаживая под косыми лучами заходящего солнца. На душе было неспокойно. Очень неспокойно: Касаев вот-вот пересечет российско-грузинскую границу, а он с группой застрял на склоне, в каких-то двадцати километрах от заставы.

– Послушай, приятель, – окликнул он бортача, копавшегося где-то сверху – у раскрытых капотов вертолетных двигателей, – я видел в пилотской кабине парочку автоматов. Это все, что у вас имеется из оружия?