Кому и знать об этом, как не ему? Ведь сам он не так давно был беден. Принцип очень простой, но почему-то традиционные церкви как в Англии, так и в США десятилетиями – да что там, столетиями – упускают его из виду. И что же? Просто взгляните на его паству! Повсюду число верующих тает, а церкви Венцеслава битком набиты людьми, готовыми воспринять и нести дальше учение Христово. В интерпретации пастора Уэсли. Под девизом его Церкви:

В прошедшие столетия последнее слово всегда оставалось для паствы под запретом, притом что сами церковники не стеснялись наживать огромные богатства. Как удобно казалось игнорировать простую истину: именно успешные, именно богатые и знаменитые движут мир вперед. Новые лекарства, самолеты, автомобили – все это создают богатые. Богачи кормят мир, богачи строят школы, больницы, библиотеки, дороги. И если правда, что – по слову Иисуса в Синоптических Евангелиях – легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное, то что же за место это Небесное Царство? Об этом пастор Уэсли Венцеслав спрашивал своих слушателей на каждой проповеди – и не сомневался в том, каков будет ответ.

Небеса, полные бедняков – как это уныло, как убого! Какой-то трущобный квартал для неудачников! И кто захочет провести целую вечность в трущобах среди лузеров?

Кроме того, этой цитате пастор Уэсли никогда по-настоящему не верил. Иисус был человеком справедливым, не судившим по внешним признакам. А взять и объявить всех богачей плохими людьми, а бедняков хорошими – что это, если не суждение по внешности? Уэсли знал, что в Писании немало ошибок, связанных с тем, что его много раз переводили с языка на язык; он зарылся в книги – и наконец, в переводе «Пешитта», сирийско-арамейского текста Евангелий, созданного Джорджем М. Ламсой, нашел то, что искал. Вместо «верблюда» в Мф. 19:24 здесь стояло слово «веревка» – а примечание гласило, что по-арамейски, на языке, на котором говорил Иисус, «верблюд» и «веревка» звучали одинаково: гамла.

Для пастора Уэсли Венцеслава это стало великим открытием. Выходит, Иисус говорил совсем не то, что ему приписывают! Вдеть веревку в игольное ушко вполне возможно – надо лишь постараться: вот так и богатому, чтобы войти в Царство Небесное, нужно четко сфокусироваться на своей цели.

Теперь все обретало смысл! Ошибка эта, несомненно, была не случайной. Монотеистические религии – те, что веруют в единого Бога – за столетия и тысячелетия обрели огромную власть. И важный элемент их власти – богатство. Стоит вспомнить хотя бы о несметных сокровищах Ватикана! Две тысячи лет церковь устраняла конкурентов, внушала верующим страх и чувство вины за земное богатство, заставляла их жертвовать все излишки себе – одной-единственной фразой.

Причем неправильно переведенной.

Быть может, намеренно?

Покоясь в мягком кожаном кресле, небрежно опустив руку на руль мощного и безупречно послушного автомобиля, пастор слушал свой собственный голос, гремящий в динамиках – приемник в «Роллс-Ройсе» был настроен на «Радио Уэсли Венцеслава».

– У Матфея, глава пятая, стих пятый, мы читаем: «Блаженны кроткие, ибо они унаследуют землю». Что ж, давайте хорошенько подумаем об этом. Что же это значит? Неужели всякий, кто отстаивает себя и свое дело, обречен?

Отворились чугунные ворота «Гефсиманского сада». Первым к ним подъехал черный «Рейнджровер» с двумя охранниками. «Роллс-Ройс» вплыл в ворота; еще один черный «Рейнджровер» с охраной следовал за ним по пятам. Под пристальными взглядами камер пастор Уэсли и его телохранители начали путь по длинной, тенистой, усаженной деревьями аллее.

Взирая на зеленые лужайки, подсвеченные тысячами светильников, Венцеслав расплылся в довольной улыбке. Зрелище, достойное самого Господа! Акры и акры зеленой травы ступенями спускаются к озеру, где в окружении нескольких бьющих из земли источников расположено его личное святилище. Там, на берегу озера, пастор Уэсли частенько уединяется для молитв и размышлений над Писанием, не забывая при этом поглядывать на экран планшета с графиком его доходов.

Яркий, насыщенный зеленый цвет – именно такой, как он любит. Недавно прошли дожди, и трава зеленела по естественным причинам. Однако в жаркие летние месяцы, когда дождей подолгу не было, оросительная система не справлялась с задачей и трава начинала желтеть, пастор Уэсли не пренебрегал химическими средствами окраски. Здесь у него бывают важные, влиятельные посетители, так что все должно выглядеть безупречно. Даже трава на лужайках. Что здесь такого? Самому Богу Всемогущему иной раз требуется подать руку помощи. Быть может, особенно в наши темные времена…

Лицо пастора омрачилось; он вспомнил о полученной сегодня тревожной вести.

Понедельник, 20 февраля

– Ужин на столе! – нетерпеливо позвала Имоджен. – И уже стынет!

– Иду, – отозвался Росс.

– Ты это говорил пять минут назад!

– Извини, сейчас иду!

Он аккуратно отложил в сторону толстую пачку бумажных листов – рукопись, доверенную ему Гарри Куком. В единственном экземпляре. Вот и слава Богу, сказал себе Росс. По крайней мере, никому больше не грозит тратить невозвратные часы жизни, стараясь разобраться в этой писанине.

Он быстро проверил на компьютере «Фейсбук» и «Твиттер», ничего особенно интересного там не увидел и поспешил по лестнице вниз.

– И как тебе? – поинтересовалась Имоджен, когда он вошел в просторную кухню, откуда открывался панорамный вид на залитую огнями долину Пэтчем.

– Прости. Я хотел прийти, когда ты позвала в первый раз, но как раз в эту секунду показалось, что я набрел на что-то интересное. Увы, только показалось…

Он пододвинул к себе деревянный табурет. Сатай из курицы, зеленый рыбный карри и салат из помидоров уже стояли на столе.

– Чудесно пахнет! И – ох, как мне сейчас нужно выпить! – С этими словами Росс достал из холодильника пиво.

– Хотела бы я к тебе присоединиться, – вздохнула Имоджен, поднимая стакан с минералкой. На столе перед ней лежали несколько блистеров с таблетками.

– Ну, может, если немножко…

– Нет уж, буду хорошей мамой! Вот когда Калигула появится на свет – вознагражу себя за все!

Росс промолчал – в этом он не сомневался.

Калигулой они прозвали будущего малыша три месяца назад, выяснив на УЗИ, что это мальчик. Имя жестокого римского императора нерожденный ребенок получил из-за того, что Имоджен страшно тошнило по утрам. А кроме того – так она говорила, – ничего нет хуже сюсюкающих мамашек, и она скорее умрет, чем сама начнет сюсюкать над сыном! Вот так малыш и получил это прозвище.

Поначалу, только поженившись, Росс и Имоджен думали, что детей не хотят. Во всяком случае, сейчас не хотят. Может быть, когда-нибудь потом… Так же жили и все семейные пары вокруг них – и за прошедшие годы их взгляды не изменились: лишь одна знакомая семья обзавелась ребенком. Вернувшись из Афганистана, Росс только укрепился в своих взглядах. Вспоминая обо всем, чему стал свидетелем, он очень сомневался в том, что в этот безумный и опасный мир стоит приводить ребенка. А кроме того – хотя об этом Росс старался не думать, – сомневался он и в том, что проживет с Имоджен всю оставшуюся жизнь. Он так ее по-настоящему и не простил. И больше ей не доверял. Какие из них родители?