– Пива, если есть, – отвечает Мышь Младший.

– Есть, – говорит Фрэнк. Отлично, думает он, не надо кипятить воду. Он идет в кухню, берет две бутылки «Дос Эквис», но передумывает и меняет их на более дешевую «Корону». Потом возвращается в гостиную и вручает бутылки своим гостям.

– Не забывайте о подставках.

Парни притулились рядышком на диване, как студенты в кабинете директора колледжа.

Фрэнк садится в кресло, опускает руку с пистолетом на колени и скидывает промокшие ботинки. Только простуды мне не хватает, думает Фрэнк. Он обменивается с парнями ничего не значащими фразами: «Как отец? Как дядя? Передавай им от меня привет». И наконец спрашивает:

– Что привело вас, ребята, в Сан-Диего?

– Так папа решил, – отвечает Мышь Младший. – Он сказал, что я должен поговорить с тобой.

– О чем?

– У меня проблема.

У тебя не одна проблема, думает Фрэнк. Ты глуп, ты ленив, ты необразован, и ты беспечен. Чем ты занимался? Отучился полтора года в колледже, прежде чем бросил его, чтобы «помогать папочке в бизнесе»?

– Мы… – произносит Мышь Младший.

– Кто это «мы»? – перебивает его Фрэнк.

– Я и Тревис, – отвечает Мышь Младший. – У нас маленькая фирма «Голден продакшнс», мы снимаем и распространяем порно. Через нас проходит половина всего, что поступает из Долины.

У Фрэнка это вызывает сомнение. Стоит почитать газеты, и ясно, что Долина Сан-Фернандо наваривает на порнухе триллионы, а ребята не похожи на миллионеров. Не исключено тем не менее, что кое-что проходит через их руки.

Однако дело выгодное. Сколько раз Майк Риццо предлагал мне вложить деньги в порно? И сколько раз я отказывался? Во-первых, в этом бизнесе, когда он был нелегальным, и без меня народу хватало. Во-вторых, я всегда отвечал: «Майк, у меня дочь».

Но с тех пор порно вышло из тени, и деньги в нем крутятся законные. Открываешь магазин и торгуй. Так что же?..

– Пиратство, – поясняет Мышь Младший. – Мы инвестируем деньги в студию, чтобы иметь легальное прикрытие. Потом распространяем продукцию, но на каждый лицензионный диск у нас выходит три левых.

Итак, они продают один диск, который принадлежит компании, и три диска собственных, размышляет Фрэнк. Проще говоря, надувают партнеров.

– С DVD это совсем просто, – вступает в разговор Тревис. – Их можно печь как пирожки. Азиаты все сметают. Их хлебом не корми, дай только посмотреть на белокурых грудастых сучек с толстыми жопами.

– Поаккуратнее с выражениями, – говорит Фрэнк. – Ты в моем доме.

Тревис краснеет. Он совсем забыл, а ведь Младший предупреждал его, что Фрэнк не любит сквернословия.

– Прошу прощения.

Фрэнк обращается к Мышу Младшему:

– Так в чем дело?

– Детройт.

– Не можешь поподробнее?

– Парни из Детройта, наши друзья, крутились тут в порнобизнесе и, ну, познакомили нас кое с кем. Теперь они считают нас своими должниками.

– Так и есть, – отзывается Фрэнк. Ему известны правила.

К тому же детройтцы – или «Группа» – всегда имели свою долю в Сан-Диего, еще с сороковых годов, когда Папа Джон Прицьола и Тони Мирабиле вышли на свет и открыли здесь сеть баров, ресторанов и стриптиз-клубов. В шестидесятых годах Папа Джон и Тони стали распространять героин через свои заведения, однако после смерти Мирабиле дело свелось к ростовщичеству, азартным играм, стриптиз-клубам, порно и проституции.

Так или иначе, свой кусок они имели.

Авторитет Прицьолы позволил его зятю Джо Мильоре внедриться в Сан-Диего, и ни разу его интересы не пересеклись с интересами лос-анджелесской семьи. Детройтцы всегда жили своей маленькой колонией в Гэслэмп-дистрикт. Так это остается до сих пор – Тедди, сын Джо, держит там бар «У Каллахана», под крышей которого занимается и другими делишками.

– Если детройтцы помогли тебе, – говорит Фрэнк, – значит, ты у них в долгу.

– Но не на шестьдесят же процентов, – хнычет Мышь Младший. – Мы делаем всю работу – диски, склады, подпольные продажи, держим азиатский рынок. А парень хочет большую часть? Мне это не нравится.

– Какой парень?

– Винс Вена.

– Винс Вена? У тебя, малыш, и вправду проблема.

Винс Вена – это не шутки.

Прошел слух, будто он стал во главе Группы. Неудивительно, что Мышь Младший перепугался. Лос-анджелесская семья никогда не могла сравниться с детройтской – та подчинила себе Нью-Йорк, потом Чикаго, а теперь пытается заполнить вакуум на Восточном побережье, где семьи ослаблены старостью, артритом и властями. Итак, детройтцы намерены захватить все, что еще осталось от Западного побережья, тем более прибыльный бизнес, который еще работает. И начать решили с Мыша Младшего, чтобы одним махом убить двух зайцев: доказать, что Мышь Старший совсем скис от обвинений в убийстве Гольдштейна и у него нет сил защитить собственного сынка.

Если Вена заполучит шестьдесят процентов, оставив Мышу Младшему сорок процентов прибыли, лос-анджелесская семья совсем сойдет на нет. Мне все равно, думает Фрэнк. Нью-Йорк, Чикаго, Детройт – какая разница? Ничего не изменится. Не важно, кто выключает свет – все равно темно.

– Почему ты пришел ко мне? – спрашивает Фрэнк, хотя ответ ему известен.

– Потому что ты – Фрэнки Машина.

– Что это значит?

Это значит, говорит Мышь Младший, что они «намерены» встретиться с Веной и разобраться.

– Делайте, как он сказал, – произносит Фрэнк. – Если Вена говорит: шестьдесят, он возьмет сорок, может быть, даже тридцать пять. Вы даете ему кусок пирога, а потом выходите из дела и печете пирог побольше, вот и все. Места всем хватит.

Мышь Младший качает головой.

– Если мы не остановим его…

– Остановите, как же, – говорит Фрэнк. – Вы начнете войну с детройтцами.

И позволь сказать тебе то, малыш, что твоему отцу отлично известно. За тобой никого нет. Однако Мышь Младший слишком юн, чтобы это понимать. Слишком много тестостерона.

Мышь Младший говорит:

– Я не лягу под него.

– И не надо.

Это не моя проблема, думает Фрэнк. Я вышел из игры.

– Пятьдесят тысяч, – произносит Мышь Младший.

Много денег, думает Фрэнк. Значит, в порно крутится больше денег, чем я думал. Похоже, они не пусты, вот только силенок маловато. Обычно за такие дела не платят наличными – их дают одному из бойцов в обмен на будущие услуги или на немедленную услугу.

Однако у лос-анджелесской семьи вряд ли осталось много бойцов. А уж настоящих точно нет, иначе они бы уже разобрались.