Через неделю, когда перестали болеть рёбра и частично сошли синяки, Витёк пришёл в местную секцию бокса. Тренер Борисов посмотрел на Витю и всё понял без слов. На Витином лице поверх синяков и кровоподтёков крупными буквами было написано слово «месть». Борисов не стал прогонять малолетнего мстителя, зная, что многие боксёры пришли в большой спорт именно через желание отомстить обидчикам. Со временем обиды забывались, а увлечение спортом оставалось на всю жизнь.

– Тебя как звать, мальчик? – спросил тренер, вытирая полотенцем пот после спарринга.

– Зовите Пахомом, не ошибётесь! – неожиданно для себя выдал Витёк.

– Ну и чем ты в жизни увлекаешься, Пахом?

– Голубями. Сизари у меня лучшие во всей Нахаловке…были.

– Голуби – это хорошо, а бокс тебе зачем?

– А так, для равновесия!

Борисов засмеялся, и, не став выяснять, какое именно равновесие имел в виду Пахом, записал его в секцию.

Уже будучи взрослым мужчиной, Пахом вспомнил этот эпизод и задался вопросом: откуда он – малолетка, взял тогда это слово «равновесие»? Пахом не спал всю ночь, и под утро решил, что подсознательно он имел в виду равновесие между добром и злом. Всю дальнейшую жизнь Пахом старался поддерживать это равновесие, вот только понятие добра и зла у него так и осталось «нахаловское».

Рождественские праздники подходили к концу. Людвиг и Марта эти дни провели вместе. Они почти не выходили из номера, предпочитая заказывать еду и напитку в номер по телефону. Они без устали занимались любовью. Утолив любовный голод, с жадностью набрасывались на еду, а потом забывались коротким сном. Проснувшись среди ночи, вновь занимались любовью, и казалось, этому не будет конца.

Через несколько дней Людвиг почувствовал, что любовный марафон стал его утомлять. Марта, напротив, выглядела отдохнувшей и посвежевшей.

В один из дней, в очередной раз утолив сексуальный аппетит, Людвиг вернул себе способность мыслить аналитически. Разглядывая одевающуюся Марту, он вдруг вспомнил, что за все проведённые вместе дни, Марта ничего о себе не рассказывала. Все разговоры велись только о нём, о Людвиге. Тогда он не придал этому особого значения, посчитав, что Марта, как всякая женщина, хочет разузнать, есть ли у неё соперница и каковы её шансы стать женой состоятельного холостяка.

Теперь, на трезвую голову, это выглядело подозрительно. Марта не была похожа на охотницу за богатыми мужчинами. Она пила, но никогда не напивалась, никогда не теряла нить разговора и никогда ничего не переспрашивала. Всё, что он говорил, она запоминала с первого раза. Она была весела и раскована, но никогда, даже в минуты страсти, не теряла головы. Как все немки, она была педантична и скрупулёзна, но никогда не была мелочной. Она была типичная немка: и манера поведения, и акцент – всё говорило о том, что Людвиг провёл каникулы с уроженкой баварских Альп.

Людвиг вспомнил вечер, когда познакомился с Мартой. Почему именно она мне приглянулась? – задал он себе вопрос, и сам же ответил:

– Потому, что она была более изящна и более эффектна, чем другие девушки, и одета была со вкусом: яркий свитер, модные в обтяжку брючки, на ногах… Стоп! На ногах у неё были чёрные полусапожки с меховой опушкой на высоком каблуке. Это делало её выше и стройней других девушек, потому что другие девушки, и парни тоже, были обуты в лыжные ботинки! Значит, она присоединилась к ним позже. Вряд ли она забегала в отель переобуться. Если бы зашла к себе в номер, поменяла бы спортивный костюм на вечернее платье. Возможно, поменяла бы, но она была одета так же, как её друзья. А её ли это друзья? Может, она познакомилась с ними за полчаса до встречи со мной? На ней была другая обувь, в такой обуви не ходят на лыжные прогулки, значит, она присоединилась к ним позже. Точно! Было двое парней и две девушки. Марта была лишней, а когда компания ушла, она осталась. Почему она осталась? Вероятней всего, она осталась из-за меня. Я ей понравился. Возможно, и понравился, а может, она искала повод познакомиться со мной. Но я сам пригласил её к себе за столик. А если бы не пригласил? Если бы не пригласил, вероятней всего, она сама нашла бы повод завязать со мной знакомство. Зачем? Зачем я ей нужен? Неужели всё дело в банальной любовной интрижке? Непохоже. А может, у меня паранойя? Восемь лет меня никто не трогал. Почему? Не могли найти? Вряд ли! Парни из «конторы», если захотят, то достанут и чёрта из преисподней. Да я особо и не прятался. Неужели бывшие коллеги? Похоже. Зачем я им понадобился? Вряд ли для консультации по вопросам местного бизнеса. Возможно, решили привлечь меня в качестве помощника в какой-нибудь хитрой комбинации. Может, да, а может, и нет. Лично я им не нужен. Скорее всего, им нужны деньги. Деньги, которые лежат на известных мне счетах.

Жаль! Всё было так хорошо, так стабильно, я даже расслабился. Как там звучала фраза из известного советского фильма про разведчика:

«Пьяный воздух свободы сыграл с Плейшнером злую шутку»!

Не надо себя обманывать! Я знал, что рано или поздно они придут за мной, вернее, за деньгами. Даже странно, что не пришли раньше. Они мне подарили восемь лет. Целых восемь лет относительно спокойной жизни! Выходит, я им должен быть благодарен! Ну что же, коллеги, спасибо вам, и тебе, Марта тоже спасибо. Да, кстати, что там она поёт? Что-то полузабытое, но удивительно знакомое.

Марта что-то напевала и при этом кружилась по комнате.

– Дорогая! Ты поёшь о несчастной любви?

– Нет, милый, эта песня о молодой девушке, которая осталась сиротой и вынуждена зарабатывать себе на жизнь, ублажая мужчин в местном баре.

– Удивительные слова, ты не находишь? Как ты пела: «Я чёрная моль, я летучая мышь?»

– Кажется так, я не очень хорошо помню текст.

– Не страшно, я помогу тебе. Дальше поётся про поручика Голицына, который должен раздать однополчанам патроны, и про корнета Оболенского, который наливает вино всем желающим. Я не ошибся? Марта! Это белогвардейский романс. Его не каждый русский знает. Откуда он известен тебе, молодой немке, судящей о России по газетным заголовкам?

– Ты ошибаешься, Людвиг! Россия – моя специализация. Я переводчик. Во время учёбы неоднократно стажировалась в Москве.

– Неужели! Уж не на Лубянке ли?

– Типичная ошибка местных бюргеров: каждый, кто слышит о Москве или России, сразу вспоминает о КГБ. Да, кстати, Людвиг, а откуда тебе знаком этот романс?

– Мне его напевала моя первая жена!

– Она была русская?

– Ты удивительно прозорлива. Да, она была русская.

– И так же, как ты, работала в КГБ?

– Так же, как и ты, дорогая. Прости, кажется, у этой организации сейчас другое название?

Марта с улыбкой подошла к нему и достала из сумочки тюбик с губной помадой, который зачем-то протянула к его лицу.

– Милый, тебе не кажется, что помада слегка отдаёт карамелью?