Он все-таки решился выговорить это! Льюис с бьющимся сердцем смотрел на Хелен. Лицо ее ласково дрогнуло; голубые глаза сделались серыми, они всегда становились такими, если Хелен была чем-нибудь тронута или взволнована. Она прижала ладонь к его щеке.

— Наверное, нам не стоит начинать со лжи, — мягко сказала она. — Совсем не стоит.

— Это не ложь! — Льюис сжал ее руки. Он так хотел верить в это! — Не ложь, а правда, не просто твоя или моя, а наша правда. Понимаешь?

Элен взглянула на него. Она слышала, как прерывается от волнения его голос, видела, как ждут его глаза. Ей нравились эти глаза. Такие искренние — порой даже чересчур искренние, ничего не умеющие скрывать — на беду своему обладателю. Иногда он напоминал ей средневекового рыцаря, готового в блаженном безрассудстве кинуться со своим мечом на взвод автоматчиков. Она переживала за него, но недолго. Ведь это в ее честь он рвется на поле битвы, перепоясав себя мечом, она была польщена. Как же он хотел, чтобы она согласилась с его словами! Что ж, ей не впервой скрывать от мужчин свои сомнения и страхи. Она догадывалась, что в большинстве своем все мужчины похожи на Неда Калверта: ее сомнения не слишком их интересовали.

Она кивнула, послушно соглашаясь.

Льюис тут же вскочил и счастливой скороговоркой стал излагать ей свои планы на ближайшие часы и дни. Он будет звонить ей из Парижа каждый вечер.

И при малейшей возможности наезжать. Они с Тэдом всегда договорятся. Все будет замечательно, все уже замечательно, и так будет всегда. И еще у них есть сегодняшний вечер и сегодняшняя ночь, их ночь. Он и она. А пока он имеет честь пригласить ее на ужин в его любимый ресторан «Каприз». Он снял телефонную трубку и заказал столик на двоих, к восьми часам. В половине восьмого явился Тэд, и стало ясно, что от него отделаться невозможно. Льюис опять снял трубку и попросил уточнить заказ. Нет-нет, все правильно, в восемь, только пусть добавят еще один прибор.

— Да не хочу я, чтобы он торчал здесь ночью. Не хочу. Пусть выкатывается.

Вернувшись с ужина, Хелен и Льюис ретировались в кухню. А Тэд прочно обосновался на тахте в их крохотной гостиной. Часы между тем показывали полночь. За весь ужин Тэд не вымолвил ни слова, зато с отвратительной старательностью пожирал улиток, пачкая скатерть маслом и чесночной приправой. Льюис не знал, куда девать от стыда глаза. Когда к ресторану подъехало такси, на котором он с Хелен собирался вернуться домой, Тэд первым туда юркнул, Льюис ничего не успел сказать. А теперь, пригревшись у камина, он уже целый час наливался чаем. Ишь ты, в новом костюме. Хелен и Льюис украдкой наблюдали за ним из кухни, сидит себе насвистывает, уставившись в пространство близоруким взглядом. Ну и вырядился, чучело.

Во-первых, судя по его волосам и бороде, он побывал в парикмахерской. Во-вторых, обычно мутные стекла очков были тщательно протерты и в них посверкивали огненные блики. А в-третьих, куда-то подевались заношенные джинсы вкупе с пропитавшейся потом рубашкой, стоптанными башмаками и с нейлоновыми носками, издававшими специфический, рыбный почему-то запах. Перед тем как облачиться в новый костюм, Тэд явно принимал ванну.

Тэдова обновка не шла, естественно, ни в какое сравнение с вечерней экипировкой самого Льюиса, элегантного до чертиков. И однако это был костюм. Черная тройка. Брюки нещадно впивались в плотные ляжки; к тому же они были коротки и не скрывали кромки тоже коротких черных шерстяных носков. Пуговицы на жилете с трудом выдерживали напор мощного брюха; черные на шнурках ботинки ослепительно блестели. Взглянув еще раз на преобразившегося Тэда, Льюис громко застонал.

— Ш-ш-ш, услышит, — улыбнулась Хелен.

— Ну и черт с ним. Пора и честь знать. Еще одна чашка — и будет с него. Он уже три вылакал.

— Мне его попросить, или ты сам?

— Я сам, — страшным голосом сказал Льюис, — пойду и скажу. Смотри.

Он решительным шагом двинулся в гостиную, Элен шла сзади; подойдя к камину, он сунул в пухлую лапу Тэда кружку с чаем — ногти, между прочим, тоже были подозрительно чисты — и сурово изрек:

— Допивай скорее, тебе пора.

— Пора? — Тэд растерянно моргнул, потом взглянул на тахту. — Я думал, прикорну здесь…

— Зря думал. Пей и уходи. Мы с Хелен хотим побыть одни. Последняя ночь, я же уезжаю.

Льюис был горд собой. Тэд поднял голову: в очках его плясало пламя.

— Конечно, конечно. Я понял. Как я сам не додумался, болван. — Он помолчал. — А что, если где-нибудь в уголочке я…

— Нет, старик. Никаких уголочков. Хорошо?

— Хорошо.

Тэд был сама любезность. Льюис опустился в кресло напротив, усадив Хелен рядом. Закурив сигарету, он с опаской взглянул на Тэда. Почему костюм? Да еще черный?

— Я вот тут как-то думал… — начал Тэд, и Льюис озабоченно нахмурился. Эта фраза не предвещала ничего хорошего, так начинались его монологи. Только монолога сейчас не хватало, Льюис еще сдерживался.

— Я весь внимание, постарайся покороче, ладно?

— Да, да, — Тэд успокаивающе махнул пухлой ладонью. — Это очень важно. Важно для тебя. И для Хелен. Ибо думал я именно о ней. Есть один весьма существенный момент, который нам нужно оговорить. Безотлагательно. Следует решить, как мы представим Хелен зрителям. Особенно американским. Это главное. Тут требуется стратегия. Я вам не рассказывал о Грейс Келли, о том, как она завоевывала Голливуд?

— Не помню.

— Знаете, что она изобрела? Являлась к тамошним мэтрам — режиссерам, продюсерам — обязательно в белых перчатках. Белые перчатки! Черт подери! Дескать, только подступитесь! Я вам не статистка какая-нибудь! И они клюнули, Льюис, клюнули как миленькие. Такая малость, перчатки, а разговоров было… Только о ней тогда и говорили: ах, какая необыкновенная! ах, красавица! ах, в белых перчатках! Нам тоже надо придумать для Хелен нечто эдакое. Колоритный штришок. Только не белые перчатки, второй раз они не сработают.

— Я могу надеть и черные, — невинным, без тени сарказма голоском вставила Хелен. Ее реплика произвела впечатление: Льюис расхохотался, а Тэд долго не мог сообразить, что над ним издеваются. Он тоже усмехнулся, правда не слишком весело, Хелен сразила его наповал.

— У нас уже есть полезный задел. Замужество, например. Очень подходящее. Я имею в виду твою кандидатуру, Льюис, старинный род, богат, Гротон, Гарвард — подарок судьбы, а не муж. Все эти хрены с блудливыми ручонками, обожающие копаться в чужом белье, сразу сделают стойку, узнав, что ты ее муж. Гениально. Потрясающе. Сразу им и вмажем: эта женщина — высшей пробы, она прекрасна, она недоступна, абсолютно недоступна. Вот в чем вся соль. Именно в недоступности.

— Ну да, она действительно недоступна, и действительно выходит за меня замуж. Ты доволен?

— Погоди, Льюис, — Тэд встал и начал красноречиво размахивать руками. — Мы говорим не о том, что есть. Мы говорим об имидже. Если Хелен будет сниматься в наших фильмах, ей нужен подходящий имидж.