– Ты приготовил заказ для Ю-Си-Эл-Эй? – Что?

– Заказ для университета!

– Он наверху, в лаборатории.

– Ну, так сходи за ним, чувак!

Моррис сосредоточенно щелкнул мышкой.

– Кончай, Моррис!

Моррис неприязненно посмотрел на Боба и остановил игру. Потом встал и взял со стола свой стаканчик с надписью «Starbucks».

– Чувак, почему ты все время мною понукаешь? Тебе нравится строить из себя большого босса?

Он схватил один из термоконтейнеров и быстрыми шагами направился к двери. Боб почувствовал себя виноватым.

– Прости, старик! Я сегодня утром расстался с Морой. Моррис остановился.

– Ух, ты! Чувак, мне очень жаль, что так случилось. Да, Море палец в рот не клади!

– Спасибо за сочувствие.

– Может, хочешь выговориться, так не стесняйся! Но Бобу не хотелось выговориться.

– Знаешь, что? Мне надо побыть немного одному. Давай так: ты подготовишь заказы для доставки, а я их один развезу. А ты можешь оставаться здесь и весь день играть в «тетрис».

Лицо Морриса расплылось в довольной улыбке.

– Будет исполнено, босс!

* * *

Норберто сидел на заднем сиденье машины Эстевана. Он чувствовал себя гораздо лучше, одетый в один из черных габардиновых костюмов Мартина поверх белоснежной фирменной сорочки иод смокинг. Но особенно хорошо ему было оттого, что Эстеван явно не собирался его убивать. Напротив, будущее виделось в радужном свете. Эстеван назвал его ценным членом команды. Теперь, когда у Амадо серьезные неприятности, Норберто придется взять на себя часть его обязанностей. А значит, он станет более уважаемым и богатым. Норберто радостно улыбнулся. Он был доволен тем, как вел себя прошлой ночью. Вероятно, стойкость, с какой он переносил побои и незнакомый наркотик, повлияли на отношение к нему Эстевана. Конечно, трудно утверждать это с полной уверенностью, но кисас, чувак, тодо эс посиблв! Норберто не сомневался только в одном: сейчас они едут па выручку Амадо.

Ему оставалось молча наблюдать, как сидящие спереди Эстеван и его чудной помощи и к гринго что-то оживленно обсуждают. Норберто уже не раз пожалел, что не сумел дотянуть до окончания курсов английского языка. Однако преподаватель в городском колледже попался такой пендехо, что Норберто просто не выдержал. Его отчислили. То есть, ему пришлось самому уйти из-за того, что после занятий он подстерег на автостоянке похожего на хиппи учителя и отметелил его, как следует. Зато этот гринго научится уважать членов эль-групо де Хуарес и больше не посмеет потешаться над ними на уроках. Вообще-то, если подумать, он, может, и не хотел поднимать Норберто на смех, но так или иначе, все же поставил его в неловкое положение. А настоящий мужчина должен уметь постоять за себя! Существуют определенные рамки, и все, кто осмелится их переступить, подлежат наказанию! Кроме того, грингос всегда задирали нос перед Норберто, поэтому ему только в кайф отправить одного из них в травмпункт.

Однако, как ни приятно отмутузить учителя английского, Норберто, непонятно почему, испытывал из-за этого унизительное чувство собственной неполноценности, будто он отморозок какой. Примерно так же он ощущал себя в присутствии Мартина. Норберто казался себе круглым дураком, слушая разговоры гринго об инвестициях, офшорах и шелтерах. Наверное, он и впрямь дурак, раз переводил деньги через «Вестерн юнион» своим падрес на Юг. Дурак, что хранил деньги в морозилке, сложив их в термоупаковку «зиплок», как простой неграмотный мексиканский батрак, приехавший на заработки в Штаты. Но все-таки Норберто был не настолько темный, чтобы не видеть, как ему выгодно легализовать свои доходы, открыть счет в банке, вложить нарубленные бабки в реально существующее дело – хотя бы в продажу такое с лотка или еще что-нибудь – с единственной нехитрой целью отмыть деньги и иметь возможность тратить их, не таясь, как заблагорассудится. Например, приобрести желанный «порше». Но тогда ему придется платить налоги чужой стране, которая обратит его же деньги против него самого, финансируя работу органов по борьбе с наркотиками и миграционной службы, чтобы в итоге схватить Норберто и депортировать в Мексику. Ему даже думать об этом было противно. «Хрен вам, мать вашу! – решил он про себя. – Я был и остаюсь вне закона!»

Боб достал из термоконтейнера руку Амадо и аккуратно отогнул край полиэтиленовой упаковки. При виде татуировки с изображением женщины сердце его учащенно забилось. На сереющей мертвой коже прекрасная незнакомка казалась еще сладострастнее и эротичнее, чем на карточке «полароида». Интересно, удавалось ли ему когда-нибудь приводить женщину в подобное состояние? Боб не был в этом уверен, хотя, несомненно, пытался неоднократно. Он всегда с готовностью экспериментировал во время секса и доставил радость многим партнершам, но не припоминал, чтобы какая-то из них вот так откинула назад голову и без остатка отдалась чувству, потрясающему весь ее внутренний мир. Возможно, две-три вели себя похожим образом, но все они были пьяны.

А что, если его влечет именно к зажатым, холодным особам? Где такому мужчине, как Боб, познакомиться с такой женщиной, как эта? Дай есть ли на свете подобные женщины? А вдруг она только что-то вроде рисованного персонажа из комиксов? Смог бы он переспать, к примеру, с Суперженщиной? Впрочем, та наверняка была голубой.

Бобу вдруг стало нестерпимо жалко себя. И зачем он так резко порвал с Морой? Может, у нее сейчас просто какие-нибудь нелегкие душевные переживания. Им бы лучше сходить вдвоем к психоаналитику и во всем разобраться!

Боб опять посмотрел на татуировку. Даже если у нее нет конкретного прототипа, должна же в целом свете существовать похожая женщина! Во всяком случае, стоит поискать. Да нет, черт подери, просто обязательно надо ее искать! Боб знал, что не успокоится, пока не найдет прекрасную незнакомку.

И он опять обернул пленкой обрубок руки.

Эстеван остановил машину у бордюра и осторожно заглушил двигатель, так чтобы не сработала тревожная сигнализация – он ни на секунду не забывал о жутком противоугонном устройстве у себя под сиденьем. Мартин осмотрел противоположную сторону улицы: одно невзрачное здание современной архитектуры, за ним другое невзрачное здание современной архитектуры, затем тянулась улица с оштукатуренными магазинчиками и лавками какого-то невообразимого марокканского рынка.

– Здесь?

Эстеван обернулся к Мартину.

– Ага. Вон вывеска, «Юнайтед патолоджи».

Норберто заерзал на заднем сиденье, готовый действовать.

– Бамос?

Эстеван закурил сигарету.

– Потерпи, каброн!

Мора стояла нагишом перед зеркалом в ванной комнате и расчесывала волосы. Из головы у нее не выходили слова Боба. Она не злилась на него и не обижалась. Его винить не в чем. Это ей захотелось перемен в жизни. Мора сама вынудила Боба сделать решительный шаг и добилась, чего давно желала, но боялась потребовать напрямую. А если она совершила ошибку?