тебе счастье, а потом превратился бы в пытку и страдания. Если ты еще не поняла этого, то поймешь позже, когда лучше узнаешь себя настоящую.

Молю, не оглядывайся! Не разворачивай лошадь! Не сворачивай с пути, который я указала тебе! Только вперед, только туда, откуда встает солнце! Только там ты сможешь быть собой!

Ты держишь свой путь на восток, там, на краю королевства находятся земли твоего дяди, младшего брата твоего отца, опального графа Торина. Он приютит тебя, свою родную кровь. Ты покажешь ему медальон, попросишь о помощи, и он примет тебя без лишних расспросов. Я лелеяла в своем сердце надежду, что тебе никогда не придется познакомиться с родней твоего отца, жить в их доме, есть их пищу. И это вовсе не потому, что они плохие люди, просто в их доме ты обретешь себя настоящую. Станешь настоящей Ташей, которую я долгие годы пыталась подавить и скрыть за воспитанием и скромностью. Но судьба распорядилась иначе. Значит, так тому и быть.

Значит, будь собой, моя дочь, найди свой путь, обрети свой дом, завоюй свое счастье. Обрети себя настоящую. Только помни о том, кто ты, и какое наследие несешь в себе. Помни и будь осторожна.

Обо мне не беспокойся. Когда мы вернемся в замок, я даже не стану скрывать, что помогла тебе с побегом. Но барон Хьюго не будет сильно бушевать, особенно когда узнает, что в скором времени я рожу ему дитя, которое скрепит наш союз. Так что в замке Шортон свадьба все-таки состоится. О Никэле не тревожься, мы спасли его от безрадостного брака с девушкой, которая ему совсем не подходит. Он поймет это, когда обретет своё истинное счастье.

Не думаю, что мы когда-нибудь увидимся с тобой, дочь моя, но надеюсь на это. Я буду сильной, и ты будешь сильной. Мы будем счастливы. Люблю тебя, моя Таша.

Любящая тебя мама.

P.s.: И никогда не забывай, что все страшные сказки…»

— Когда-то были реальностью, — закончила Таша фразу матери, которую та всегда повторяла ей перед сном, и утерла слезы вынужденной разлуки с родным человеком.

* * *

Она так устала и измучилась от долгой дороги в неизвестность. Еда и вода давно закончились, а её лошадь отказалась идти дальше. Таша заблудилась и потеряла надежду. Она ждала скорой смерти, лёжа на выжженной земле рядом с выбившейся из сил лошадью.

Таша услышала голоса, но открыть глаза и посмотреть, кто стоит над ней, сил не было. Девушка даже не ощутила на лице горячие пальцы, но живительную влагу на губах приняла с радостью. Таша стала жадно глотать воду, которая полилась по подбородку и шее.

— Смотрите-ка ожила, — рассмеялся Игон, рассматривая девушку, которую поил Кабир. — Может, если её накормить, она для чего путного и сгодится?

— У тебя мысли только об одном, — усмехнулся Орти.

— А у тебя как будто нет. Уже неделю мои глаза не видели женщину. А эта вроде ничего.

Кабир откинул волосы с обветренного юного лица:

— Совсем ребенок.

— Неправда, — возразил Игон. — Грудь уже налилась, значит не ребенок.

Кабир даже не взглянул на друга и поднял девушку на руки. Она почти ничего не весила, учитывая рост и габариты самого Кабира. Он отнес её к своей лошади и передал на руки молчаливого Анри. Воин быстро вскочил на своего коня и протянул за девушкой руки:

— Едем дальше, — Кабир устроил найденную в пустоши девушку у себя на груди и прикрыл её плащом от жалящего восточного ветра. Как такую малышку занесло одну в эти богом забытые земли?

— Что будем делать с её лошадью? — спросил Орти. — Кобыла еле дышит.

— Прирежь её. Пусть не мучается, — ответил Анри и вскочил на своего жеребца.

Таша дернулась в руках незнакомого мужчины при этом холодном «прирежь». Все-таки лошадь мельника верой и правдой служила ей все это время. Кабир, который удерживал Ташу на своих коленях, заботливо укрывая плащом, погладил девушку по голове:

— Не грусти о лошади, девочка, она уходит в лучший мир.

Таша бы с радостью последовала за животным. Но только потеряла сознание.

Мужчины двинулись в путь по пустынным землям, через которые лежал их путь домой. Анри поравнялся с Кабиром и тихо заметил:

— Девчонка все равно не выживет, не стоило брать её с собой. Она только замедлит нас.

— Хочешь её прирезать? Лишить мучений? — спокойно спросил Кабир, зная, что его друг не способен на убийство беззащитного человека.

Анри промолчал, и они поехали дальше. Кабир знал, что она не выживет, не каждый взрослый мужчина способен пережить путь по пустынным землям, не говоря уже об этой измученной девочке. Но оставить её умирать одну он не мог. Пусть лучше последние часы её жизни пройдут у него на руках, чтобы девушка не чувствовала себя одиноко. Никто не должен умирать в одиночестве.

Они сделали привал только на закате. Кабир аккуратно положил девушку на землю, укрывая её от ночного холода. Незнакомка пошевелилась и что — то прошептала. Кабир наклонился к ней, чтобы лучше расслышать её слова. Неожиданно девушка распахнула глаза и посмотрела прямо на него:

— Я умерла? — прошептала Таша потрескавшимися губами.

— Еще нет, — ответил Кабир, залюбовавшись синевой красивых глаз.

Таша прикрыла глаза:

— Значит, скоро умру, — она медленно подняла руку, которая казалась пудовой, и притронулась к своей груди. — Медальон.

Кабир не сразу понял, что девушка пытается расстегнуть ворот на платье, маленькие пуговки ей никак не поддавались. Он нежно отстранил её руку и сам расстегнул пуговицы на девичьей груди. И тут же услышал насмешливый голос Игона:

— Что, все-таки решил вкусить девичьих прелестей?

— Она умирает, — оборвал Кабир друга и тот, сразу став серьезным, присел возле девушки.

Кабир распахнул ворот женского платья и в заходящих лучах солнца на её груди блеснул металл. Мужчины в изумлении замерли, мгновенно узнавая дракона, выгравированного на медальоне. Девушка притронулась к украшению и прошептала:

— Граф… дядя… отдайте… прошу, скажите… — договорить она не успела, потому что снова потеряла сознание.

Игон резко склонился над Ташей, проверяя дыхание:

— Жива, — облегченно выдохнул он и посмотрел на хмурого Кабира: — Торин снесет нам головы, если узнает, что мы не привезли к нему его кровную племянницу живой.

— И это еще будет легким избавлением для нас, — согласно кивнул Кабир и быстро поднялся. — Привал окончен.

— Что? — возмутился Орти. — Я даже поесть не успел.

— Голова отдельно от тела есть не хочет, — усмехнулся Игон. — А твоя голова именно там и окажется, если мы