— Что нас возвращает к Кардона и — как там ты сформулировал?

— Врожденная склонность к сохранению непрозрачности французского атома.

— Могу поспорить, что мы еще вернемся в Комиссариат по атомной энергетике.

— Может, и нет. Мы, то есть, я хочу сказать, я… возможно, я что-то себе напридумывал. Та фотография, что в кабинете у Субиза…

— Скалы, что ли?

— Думаю, на ней Борзекс. Эта фотография очень личная, даже какая-то интимная. Возможно, там все было искренне.

Перейра в сомнении качает головой:

— Проверим. Пока что одно для нас ясно: нам нужен ноутбук, которого у нас нет. А он должен быть очень крутой, потому что если полицейского грохнули из-за этой штуки, то цены ему просто нет.

Парису виден профиль Перейры, тот хищно улыбается, не отрывая глаз от дороги. Его заместитель — ищейка, которая любит запах крови. И на этот раз жертвой стал коллега, если можно так сказать, почти член семьи.

Машина сбавляет ход рядом со стоянкой, и они паркуются на бульваре, в пятидесяти метрах от пункта назначения.

По указанному адресу они находят мечтательного консьержа, который, стоит только им извлечь свои трехцветные удостоверения, тут же выкладывает, что квартира мальчика находится в доме во дворе, под самой крышей. Нет, сегодня утром он его не видел, ему только и есть дела, что смотреть, кто входит и выходит. Однако, если припомнить хорошенько, вчера он его тоже не видел.

Ворчун снова запирается у себя в каморке, а полицейские проходят во двор. Лифта нет, они поднимаются по крутой лестнице с вытертыми от времени до блеска ступенями. У двери Скоарнека они останавливаются и стучат. Тишина. Ждут несколько секунд и стучат снова, на этот раз уже сильнее, и сопровождают свои действия словами. В конце концов, воскресенье, и Скоарнек может спать без задних ног после весело проведенной ночи.

Им никто не открывает, но на площадке этажом ниже появляется мужчина и кричит, чтобы они прекратили шуметь:

— Ночью, днем! Сегодня воскресенье, черт возьми! Никогда покоя нет!

Парис спускается на несколько ступенек и оказывается перед тридцатилетним мужчиной с всклокоченными волосами, в футболке и трусах.

— У вас проблемы с верхними соседями?

— А вы кто?

Парис показывает трехцветное удостоверение, и мужчина тут же вытягивается по стойке «смирно».

— Так у вас были с ним проблемы?

— Да не особые. — Пауза. — Просто ему с дружками наплевать, тихо они себя ведут или нет.

Этажом выше Перейра снова барабанит в дверь.

Сосед Скоарнека перестает рассматривать собственные ноги и произносит:

— Да нет его там.

— Откуда вы знаете?

— Позавчера они меня разбудили посреди ночи, когда сваливали отсюда. Устроили самый настоящий бардак. И никак им было не успокоиться.

Парис перебивает его:

— Они — во множественном числе?

— Ну да… Этот парень сверху и еще один. И девка с ними, по-моему.

— Почему вы говорите, что они уехали?

— Потому что они не возвращались.

— Вы могли не слышать.

— Когда этот тип дома, я знаю. Перегородки здесь из папиросной бумаги.

— В котором часу они устроили эти ночные гонки?

— Часа в два ночи.

Скоропалительное бегство, сопоставимое со временем убийства Субиза.

Тоном, не терпящим возражений, Парис приказывает соседу одеться, потом зовет Перейру и отправляет его за консьержем. Если повезет, у того должен быть запасной ключ от квартиры Скоарнека, и им не придется ломать дверь. И второй свидетель пригодится при обыске.

Нескольких минут хватило на то, чтобы напомнить всем о принципе совершения очевидного преступления и прекратить всякие возражения, и Парис проникает в квартиру Скоарнека. Ему нужно лишь взглянуть, чтобы до прибытия вызванных на подмогу остальных членов группы и дознавателей убедиться, что все в порядке. Он вошел один, чтобы ничего не нарушить. И еще, чтобы доставить себе удовольствие.

Парис очень ценит эти минуты. Приятное открытие, которое он сделал для себя в Криминальной бригаде: войти первым в жилище жертвы или подозреваемого, попробовать почувствовать того, кто там живет и как.

Или кто здесь жил.

Первое, что он замечает у Скоарнека, — это совершенный бардак. Результат не поисков, а присутствия крайне неряшливого человека. Парису это знакомо, у него дома такая же картина, методичен он только в работе.

Это однокомнатная квартира, не очень большая, светлая. Окно оставили открытым, и в него виден кусок неба над цинковыми крышами. Парис подходит к окну: внизу тихий мощеный двор. Он глубоко вздыхает, потом еще раз. Ему здесь нравится. На этажерках справа громоздятся книги, раскладной диван, покрывало из грубой шерсти с экзотическими мотивами, на стенах афиши, практически всюду журналы и какие-то бумаги. В углу, где устроена кухня, — стаканы, немытая посуда, полное мусорное ведро. В глубине комнаты под окном подержанный письменный стол с раскиданными на нем компьютерными проводами.

Компьютера нет и здесь.

Унесли или украли?

Парис входит в ванную. На полках, в шкафчике под раковиной и в туалетном шкафчике с зеркалом над ней — ничего, кроме самых привычных вещей. Однако нет самого главного — туалетных принадлежностей: зубной щетки, пасты, расчески или щетки, дезодоранта. В душевой кабине нет геля для душа и шампуня. Нет сумки для туалетных принадлежностей.

Взяли с собой только самое необходимое. Опаздывали.

Или бежали?

На грязном фаянсе раковины остатки мужской щетины и довольно много волос. Короткие темные, почти каштановые, довольно плотные. И очень длинные, тонкие. Темные. Девичьи.

— Не ее ли слышал сосед Скоарнека позавчера ночью?

Над унитазом на стене кнопками прикреплена репродукция афиши 1968-го «Откройте глаза, выключите телевизор!». В правом нижнем углу кто-то нарисовал толстую желтую утку — выглядит как подпись и что-то ему напоминает. «Что же это, черт! Что-то из детства?» Парис вспомнил деда. Вздохнул, память ему решительно изменяет, он улыбнулся — что ж поделаешь? Плетеная корзина для грязного белья. Он поднимает крышку, заглядывает внутрь. Заполнена наполовину. Среди всякого барахла Парису бросается в глаза оригинальная футболка. Сочетание черного и цвета морской волны. Точно женская.

Могла ли здесь жить девушка?

Попробовать выяснить, кто она. Скоарнек сейчас может находиться у нее.

Парис бессознательно сует футболку в карман и возвращается в комнату.

Взгляд на Перейру и свидетелей, ожидающих на лестничной площадке, потом осмотр помещения продолжается. Все это напоминает ему студенческие годы. Он жил в таких же квартирах. С девушками, которые иногда забывали вещи. Или оставляли их, чтобы пометить территорию.