– Ну и зачем нам программист? – В голосе секретаря уже появилось раздражение. – В общем, сдавать остальные экзамены вам уже нет смысла.

Я попрощался и побрел по коридору на выход. Самое ужасное – это вернуться домой, выслушать утешения от родителей и потом все-таки идти по специальности в какой-нибудь НИИ твердого тела заниматься никому не нужной спектроскопией за мизерную, унизительную зарплату.

– Стойте… мн-э-э-э… Шергин! – раздался из-за спины голос секретаря. – А вы разбираетесь в компьютерных сетях?

– Естественно, – бодро соврал я.

– Нам нужен человек, который будет следить за нашей институтской сетью, интернетом…

– Системный администратор, что ли? – безразличным голосом спросил я, а у самого екнуло сердце, мне рассказывали, какие деньги зарабатывают сисадмины в Москве, а тут еще и здесь, в археологическом институте.

– Да, только… – замялся ученый секретарь, – у нас зарплата такая, ну… академическая. Но у вас будет шанс освоиться, познакомиться с людьми, и через какое-то время можно будет возобновить вопрос об аспирантуре. Конечно, при условии, что вы к науке отнесетесь со всей серьезностью, не так, как сейчас. Тем более что для сотрудников поступление – это формальная процедура.

Так я стал сотрудником академического археологического института.

Естественно, работа в институте была не бей лежачего, но вот начало ее оказалось не таким простым. Предыдущий сисадмин, которого уволили за беспробудное пьянство и кражу спирта, выделенного для работы в поле, не оставил пароля к системе. И мне нужно было не просто поддерживать сеть, а заново ее устанавливать. Пришлось срочно изучать весь софт, сносить систему, ставить новую. Возможно, потому что я все сделал правильно и достаточно быстро, ко мне стали относиться хорошо. Но народ в институте оказался смурной, поговорить о палеоконтакте, о том, как могли пришельцы изменить наш мир, у меня получалось только с самыми молодыми сотрудниками… Теми, кому я ставил сеть на компьютерах. Вообще эти археологи оказались очень большими занудами, и хорошо, наверное, что я не поступил в аспирантуру.

Так началась моя жизнь в Москве. Постепенно стали появляться знакомые, однушка в Чертаново оказалась уютным убежищем. Старенький «жигуль», который подарили родители, пришелся как нельзя кстати.

Я много раз спрашивал сам себя, был ли тот случай, который так радикально поменял мою жизнь, простым совпадением, или все-таки человек, который к чему-то стремится, всегда обретает шанс.

Я ехал домой летним вечером, было еще совсем светло. Я срезал по новой дороге, проложенной на месте недавно снесенных хрущевок. И внезапно, именно внезапно, прямо перед моей машиной возник человек. Я вдавил педаль в пол так, что испугался, что пробью днище. Мужик кулем упал на капот, помял его, и хорошо еще, что кумполом не разнес лобовое стекло. Он, конечно, приложился крепко и сполз с машины на асфальт. Впрочем, пока я выскакивал из машины, он уже сидел, прислонившись к колесу моей «семерки». От него так разило спиртным, что стало понятно, почему он полез на дорогу там, где и намека не было на переход. Мужик что-то бормотал о том, что все в порядке и все кругом сволочи. Вернее, нет, не кругом, а «там». Где – там, я не стал выяснять, а вызвал гаишников и «Скорую». Морда у мужика была в крови, и мне не хотелось отвечать за его жизнь. Вообще мужик похож был на бомжа или на туриста после похода в горы. Оборванный, в стоптанных грязных сапогах.

«Скорая» приехала раньше полиции, пострадавшего усадили в микроавтобус и стали мазать зеленкой, уколы какие-то делать. Мужик только мычал. Потом приехали гаишники, мельком глянули на него, разрешили его увезти в больницу и потом начали составлять с моих слов протокол. Сначала, конечно, попросили подуть в трубочку, проверили права и регистрацию. В итоге меня отпустили, но просили никуда не уезжать. Типа следствию я понадоблюсь. Полиция шустренько собрала свои манатки и уехала, их куда-то еще вызвали. Я уже собрался трогаться, но заметил у себя на капоте сумку. Сначала я решил, что ее оставили полицейские, но потом понял: это тот самый мужик забыл. Делать было нечего, я решил отдать сумку, когда меня вызовут для следствия. Ну или завтра в больницу позвоню. Забрал я ее с собой и даже из машины не вынимал, так и валялась в багажнике.

А через день прямо на работу позвонили из полиции. Не гаишники, а следователь по фамилии Копайко. Они, видимо, по фамилиям сотрудников подбирают. Копайко пригласил меня к себе на разговор, и мне пришлось отпрашиваться у начальства. Кстати, начальник мой был тот самый ученый секретарь. Он не преминул съязвить, что, наверное, это не ДТП было, а я столкнулся с летающей тарелкой.

Следователь оказался симпатичным парнем примерно моего возраста. Он совершенно нормально со мной разговаривал, расспрашивал об обстоятельствах происшествия. Почему-то два или три раза спросил, знаком ли я с потерпевшим. Потом добавил, что из больницы, куда был доставлен потерпевший, этот потерпевший в тот же вечер исчез. А так как я являюсь единственным человеком, заинтересованным в его исчезновении, то Копайко обязан все проверить. В общем, стало ясно, что он отрабатывает формальные процедуры, иначе бы вряд ли он мне рассказал все подробности. Следователь даже спросил, где я находился вечером после ДТП, объяснив мне, что алиби необходимо. А где я находился? Я весь вечер пытался починить фару на моем «жигуле», которую тот идиот вывалил. Копайко сказал, что еще со мной свяжется, когда все детали проверит, и так, между прочим, спросил, не видел ли я, с какой стороны дороги выскочил потерпевший. Я опять повторил, что не видел, потому что тот просто выскочил перед машиной, словно с луны свалился. Он еще раз попрощался и пожелал всего хорошего.

В общем, никто больше меня по этому делу не беспокоил, но я на всякий случай спросил соседей, может, меня кто видел тогда вечером. Оказалось, что никто. Но, как всегда, не бывает безвыходных положений. Контора, снимавшая офис на первом этаже, снабдила входные двери камерой наблюдения, и ее обзор захватывал почти весь двор. Так что после недолгих переговоров у меня оказалась копия записи, где я спокойно ковыряюсь со своей машиной. Я решил не суетиться, если спросит следователь, то покажу.

А в понедельник я открыл багажник и увидел сумку того мужика. Я про нее совсем забыл. А ведь там могли оказаться документы. Я забрал сумку домой. Никаких документов не было. Были кроссовки, почему-то обгорелые. Ну, выглядели как обгорелые, рассыпались в труху. Поношенная грязная одежда. И книга. Толстенная такая, в кожаной обложке. Язык странный, скорее всего иврит или что-то похожее, я в этом не разбираюсь. Много текста и картинки-гравюры. Судя по всему, описание какого-то средневекового города. Книга была практически новая и, значит, никакой исторической ценности не представляла. Конечно, я позвонил следователю, потому что если бы обнаружилось, что я припрятал вещдоки, то мог бы огрести неприятности. Копайко звонку удивился и сказал, что приезжать к нему не надо, он сам ко мне сегодня вечером зайдет.

Следователя, оказалось, зовут Виктором. Он пришел ко мне домой, чтобы сообщить, что дело закрыто и в полиции мне делать нечего. И если бы я туда пришел, стал вещи показывать, опять бы завертелись формальные протоколы и прочая ерунда. В общем, стало понятно, что благодаря Виктору я от проблем с ДТП был избавлен. Я показал одежду того мужика, и Копайко предложил ее выбросить, чтобы заразы какой не подхватить. А про книжку он тоже сказал, что она слишком новая, чтобы быть ценной, хотя и бумага, и обложка странные. Ну, я предположил, что в Израиле могут какие-нибудь древние технологии печати для рекламы использовать. Копайко покачал головой, что, мол, это не иврит, там закорючки другие. Может, африкаанс какой-нибудь или, там, тамильский. И сказал, пусть книга будет мне компенсацией за вывороченную фару. Тут я вспомнил, что у меня алиби, и показал ролик с камеры наблюдения. Копайко удивился моей находчивости. Но поздно, дело уже закрыто. Я предложил по такому случаю выпить. Я вообще не пью, но почему бы и не отметить. У меня была бутылка хорошего коньяка.