Несколько минут они сидели молча, погруженные в свои невеселые мысли. Вдруг тишину майского утра прорезал противный вой пожарной сирены. Ребята, вытянув головы, пытались разглядеть сквозь ветки деревьев окна школы.

— Ну вот, началось, — нарушил тягостное молчание Глеб. — Сейчас понесутся.

— Да, — отозвалась Лена. — А нас там нет. Нас вообще нет. Все живут вперед, а мы назад. Нас просто выбросило из жизни, спасибо Елизарову.

— Да хватит ныть, — небрежно сказал Глеб. — Если дело действительно в стене, то вообще никаких проблем. Надо просто поехать и стереть надпись. Тогда все вернется на свои места. И нечего устраивать трагедию на пустом месте.

— Как ты ее уберешь, ты же ее нацарапал!

— Как нацарапал, так и уберу. Просто счищу тот слой, где надпись.

— Не вздумай! Еще хуже сделаешь. Проснемся потом в хижине древних индейцев в каком-нибудь втором веке до нашей эры!

— Тебе там самое место!

— Для начала надо узнать, как добраться до раскопа, — примирительно сказал Юрасик. — Кто-нибудь запомнил дорогу?

Глеб и Лена покачали головами. Никто за дорогой не следил. Они же не думали, что это пригодится.

— Мы повернули к дачному массиву, в сторону Воскресенки, — вспомнил Юрасик. — Но где именно ехали, не знаю.

— Надо у кого-нибудь спросить, где этот самый лагерь, — предложила Лена.

— У кого? Мы же туда случайно попали, по пути, — сказал Глеб. — Водитель автобуса предложил нашей классной заехать туда.

— Ну да, — согласился Юрасик, — Клара Борисовна сказала, что мы сейчас посетим одно любопытное место.

— Очень любопытное, — проворчал Глеб. — Мы до сих пор в шоке.

— Кстати, вы не заметили, что у водителя знакомое лицо? — спросила Лена. — Я его где-то видела.

— В интернете, — сказал Юрасик, думая о своем.

— Чего? — удивилась Лена. — В каком интернете? У нас ни интернета, ни компьютера нет.

— Можно поискать информацию в интернете, — закончил Юрасик свою мысль. — Должно же быть упоминание о такой интересной находке.

— Я могу выходить в интернет, когда отец оставляет дома свой планшет, — пробурчал Глеб. — Но в последнее время такого почти не случается.

— Тогда можно… — начал Юрасик и осекся. Он никогда раньше не звал в гости одноклассников и не имел представления, удобно ли предложить им вот так запросто пойти к нему домой. А вдруг они не захотят? Вдруг посмеются над ним? Ведь, чтобы захотеть пойти к кому-то в гости, нужно испытывать к человеку хотя бы симпатию. А печальный опыт прожитых школьных лет показывал, что Юрасик особой симпатией в классе не пользовался. Одноклассники к нему относились либо с безразличием, либо с легким пренебрежением.

— Ну что, Карась, остаешься только ты! — категорично заявил Глеб, не замечая его душевных терзаний. — Ведь у внука профессора по-любому должен быть интернет. Правда?

— Правда! — воспрянул духом Юрасик. — Есть! И бабушка ушла. Ее до двенадцати не будет. Пошли прямо сейчас.

— А ты дорогу без нее найдешь? Адрес-то помнишь? — подколол его Глеб. Юрасик на радостях пропустил шутку мимо ушей, зато Лена вновь одарила Глеба осуждающим взглядом.

Юрасик жил в самом престижном районе поселка, практически в центре, возле парка развлечений, где гордо возвышались несколько пятиэтажек. На фоне остальных двухэтажных зданий они казались небоскребами. Подъезды были оборудованы домофонами, а на подоконниках лестничных клеток стояли цветы в горшках. Ребята поднялись на второй этаж и вошли в квартиру.

— Ух ты! — восхищенно выдохнул Глеб, обозревая размеры коридора и высоту потолка и сравнивая их со своей съемной каморкой. — Что-то слишком много дверей. Сколько же у вас комнат?

— Четыре, — ответил Юрасик.

— Ого! А сколько вас тут живет?

— Пятеро. То есть… четверо.

— Да вы буржуи!

— Елизаров! — одернула его Лена. — Что ты за человек?

— Между прочим, мы договорились больше не звать друг друга по фамилии и не обзываться, Лена, — напомнил ей Глеб, особенно едко произнеся ее имя.

— Поэтому я и не сказала, что ты невоспитанный осел, Глеб, — тут же нашлась Лена.

Юрасик оставил их в гостиной, а сам побежал к себе в комнату включать компьютер. Он не решился привести их туда сразу — не помнил, убиралась ли бабушка в его комнате в понедельник.

Лена и Глеб осматривали огромный зал с большим обеденным столом посередине. Стол был накрыт белой скатертью, и вокруг него стояли пять деревянных стульев с высокими резными спинками. Да и вся мебель в комнате была массивная и несовременная, как в музее. На столе красовались две вазы — одна с фруктами, другая с конфетами.

«У нас бы они и двух минут не простояли, — подумала Лена. — Вмиг бы остались одни фантики и кожура».

«Они все вместе ужинают, всей семьей, — подумал Глеб. — И наверняка никто не говорит: я сегодня не приду, у меня есть более важные дела».

Лена остановилась перед портретом, перевязанным траурной лентой.

— Смотри, — прошептала она, оглянувшись на Глеба. — Профессор. Молодой какой.

Глеб подошел к ней. С портрета на них глядел худощавый человек с живыми насмешливыми глазами.

— Молодой для профессора? — спросил Глеб.

— Молодой, чтобы умереть, — пояснила Лена.

— Как будто умирают только старые. Моей маме вообще двадцать пять было.

— Маме? Она что, умерла? Отчего?

— Какая тебе разница? Какая вообще разница, отчего человек умирает? Главное, что его больше нет.

— А с кем ты живешь?

— С отцом.

— И все?

— А зачем нам еще кто-то? Нам и вдвоем хорошо.

Лена замолчала, переваривая услышанное. Она не представляла себе, как можно жить вообще без мамы, всего лишь вдвоем с отцом. Как, наверно, у них дома тихо и спокойно! Никакой кутерьмы, никаких хлопот. И полно свободного времени. Но без мамы?! Лену передернуло. Нет, лучше уж так, с шумом и детским визгом, захламленной квартирой и ворохом забот, чем без мамы.

Вернулся Юрасик и виновато сообщил, что интернета нет и не будет два дня, в воскресенье и в понедельник. А в их случае — в понедельник и воскресенье. Он никак не мог привыкнуть жить в обратном направлении и постоянно забывал, что прошедшие события в перевернутой реальности еще не произошли и следовало ожидать их в будущем. С поисками по интернету приходилось подождать до субботы, которая наступит через два дня.

— Целых два дня! — воскликнула Лена. — Да я с ума сойду. Варить старые обеды и выгребать старую грязь!

— По-моему, все равно, какую грязь выгребать, старую или новую, — хмыкнул Глеб. — Грязь — она и есть грязь.