За минуту до этого допивая чай с домашними плюшками, смеясь очередной рассказываемой истории, он от неожиданности открывающейся двери, свалился с качающего на двух ножках стула и как следствие, спонтанно сделал вдох, со всеми неприятными последствиями. Теперь проявляющиеся черты были узнаваемы, как в общем-то и повадки этого забавного персонажа. Весь в соплях, красный и икающий, он по прежнему сжимал в руках надкушенную плюшку, даже умирая блюдя свою собственность:

– Леха, ну…, ну теперь…, ну…, ик-ик, короче дверь для тебя всегда открыта…, ик…, ик…, че хочешь: портянки, сапоги… ик…, ты мне теперь брат!.. – Говорить ему было сложно, но нужно, правда, кое о чем произнесенном, он кажется уже начал жалеть, осознавая возможность убытка, а потому я, решив опередить, предложил, для начала напоить хотя бы нас с Виталькой чаем и поболтать, пока не накроет сон.

Его помощники засуетились и через пять минуть развалившись на, свернутых в рулоны и уложенных в стопку, матрасах, мы с дружком наслаждались крепким «байховым», причем не выпрошенным, а честно заработанным, чаем. Лести и заслуженным похвалам не было конца, но скоро разговор плавно перешел к более серьезной теме, «Адаптация», все не унимался и уже завалил нас в виде презентов разным, впрочем явно нужным, хламом:

– Лех, ну теее правда прет в спасении жизней, видать на роду у тебя написано человечество спасать, как ты с такой прухой в армейку подался, здесь же убивать, а не спасать надо… – Все это смачно разбавляя матерцой и бурной ожившей жестикуляцией, Андрей, а именно так звали спасенного, уже по своему обыкновению старался хохмить.

Чуть отхлебнув, Виталька кратенько рассказал о спасенной мной еще в школе утонувшей и бывшей уже, на момент обнаружения, без сознания девочки. И все это несмотря на то, что сам я не умел тогда плавать. Дружный хохот вызвал факт получения двойки по математике на следующий день, причиной чему послужила испорченная водой тетрадка с домашним заданием, на которую случайно положили уже ожившего спасенного ребенка, хотя кажется я сам еще не совсем осознавал тогда своего поступка, но сделал это автоматически, как бы выполняя свой долг.

Одноклассники попытались объяснить и рассказать учительнице о случившемся, но преподаватель был неприступен:

– Ну вот ее спас, а себя не смог… – Хороший и справедливый человек, хотя часто поступала жестко, по всей видимости по-другому с нами было и нельзя. Военный городок, родителям часто не до нас, а у многих вообще одни отцы, а потому мальчишеские коллективы перепробовали многое из запретного, почти все курили, были знакомы с алкоголем, правда границ не переходили, исключение составляли моменты стычек компаний разных классов школы или с местным населением, что давало серьезную школу сплоченности и привычку не бросать в беде, а стоять до конца друг за друга.

Со временем все забылось и уже по окончании школы Валентина Васильевна, а она вела из-за нехватки преподавателей, и физкультуру, и русский язык, и литературу, отозвав меня в сторонку посетовала на невнимательность при письме, и риторически озвучила:

– Алексей, ну что с тобой делать, вроде бы не хулиган, отец – просто пример для подражания,… ну как ты можешь так невнимательно писать, ведь вроде бы и грамматику знаешь – видно, а… в общем содержание сочинения у тебя, как всегда великолепно, быть тебе писателем… Я тебе не как обычно за содержание «пять», а за грамотность «два» поставила, а «пять»/ «четыре» и общую – «пять», все таки выпускные экзамены. Очень прошу, оправдай мои надежды… – Я поблагодарил, удивившись такой милости, и конечно пообещал все на свете, не забыв предположить, что возьму женой отличницу, которая и будет делать ту часть работы, где необходимо применение знание грамматики, орфографии и лексики.

* * *

Вопрос необходимости лишения людей жизни поднялся как нельзя вовремя, и быстро завоевал интерес каждого из присутствующих. Немного подумав я постарался парировать:

– А что, неужели совмещать это невозможно – и спасать, и убивать. Мы массу примеров знаем, где на, войне… да ладно, хорош…, и командиров спасали, и гражданское население, и специальные операции, и вообще! Андрюх, помнишь, что «препод» по тактике сказал: «Зачастую наша жизнь будет зависеть, причем прямо пропорционально, от количества уничтоженных в боевом соприкосновении с противником солдат и офицеров противостоящего врага. И, конечно, от того, как мы это умеем делать экономично и эффективно» – короче…, чем больше ухлопал, тем живее остался!

– Тебе хорошо говорить, ты вон, чуть не с двух рук с Елисеевым палишь и даже попадаешь. Хотя, в наше то время, нам кажется только трупы собирать и уничтожать – кнопочку нажал и миллиард к Богу отправил – как бы только среди них не оказаться.

– Кто знает, может лучше и оказаться… – Виталька все это время молчал, и явно представлял себя то на моем месте, то на месте «Адаптации», и только выпив стакан чаю, отошел от впечатлений:

– Я вот посмотрел, как ты Андрюх, чуть было не «крякну», и признаюсь – ну очень мне не хочется выглядеть, как ты только что… Вообще не вериться, что умру когда-нибудь!

– И мне!

– И мне!

– Ааага, только стоит появиться эпидемии…, как в прошлом году…, этого…, «поносного» гриппа,[11] так все училище с горшка не слезало, аж коридоры засрали, не успевая добегать до туалета. Я сам, помнится, 10 кг потерял, чуть не умер… – нееее…, все мы смертны!

А кто не верит, что пуля и его убить сможет, вооощщще дурень, потому что точно когда-нибудь убедиться в этом захочет… – Действительно, даже несмотря на только что произошедшее с Андрюхой, в собственную смерть не верилось, правда, я бы сказал, что скорее не понималось или, еще точнее, не принималось разумом – какая-то не адекватность этого понятия могла быть уместна где угодна, но не в армии, куда попадают через присягу, в которой говориться четко и ясно: «… не щадя самой жизни…», что я и озвучил.

Сказанное произвело впечатление, и народ полез искать текст самой присяги, хотя почти каждый помнил ее наизусть, а заодно и уставы. Азарт перестал быть контролируемым, не спящие или пробуждающиеся подходили, кто-то поняв о чем идет полемика, уходил, считая её, кто не нужной, а кто преждевременной темой, говоря:

– Не для того войну выиграли…, партия не допустит, да и потом, у нас лучшее в мире вооружение, и самая лучшая армия! Да мы кому угодно ж…у не только на Андреевский, но на любой флаг, порвем!

– Ага, а рвать то ты как собираешься – шапками?! Тоже мне вояка – воевать придется по настоящему, а если думаешь отсидеться…, хотяяя…, ты то можешь, со своим батьком в Москве…, топай, топай, дай послушать… – Старались голос не повышать, но вычитанное и вспомненное наизусть, выстраивало странную картину, выглядевшую следующим образом: чего ни коснись, нужно либо погибать, либо «до последней капли крови «. Старшина, и по возрасту старше нас всех, и прошедший Афган, и по большей части всегда молчавший, неожиданно заговорил: