Магазинчик падальщиков располагался в подвале одной из целых пятиэтажек. Пятиэтажка была обитаема, окна проклеены белой бумагой или плотно зашторены, на одном из балконов сушились вещи. На длинном флагштоке перед домом трепыхался красный флаг. На самой пятиэтажке были смонтированы несколько рекламных слоганов. Подход к магазину укрепили и огородили так, что даже знавший толк в обороне Сашка открыл рот: пятачок у входа в подъезд расчистили от хлама, обложили по периметру мешками с песком; из окна над подъездной дверью торчало дуло пулемёта. Наверняка кто-то дежурил и на крыше. У самого входа, держа в руках новенькие автоматы, стояли крепкие мужчины в камуфляже с красными повязками.

– Боюсь я их, – заскулил Хнык. – Как иду, так боюсь. Они сильно крутые.

«Крутые» быстро обыскали Кешу, затем ощупали Сашку и, наконец, мелко дрожащего Хныка. Теперь парни могли спуститься в подвал. Хорошо освещённое и протопленное помещение от стены до стены было заставлено всевозможными ящиками, коробками и мешками. Посреди этого изобилия сидели на корточках два падальщика в дорогих кожаных куртках и лузгали семечки.

– Купить или поменять? – спросил у ребят один из них.

– Купить, – сказал Кеша.

– И поменять, – добавил Хнык.

Оба парня встали. Один взял у Хныка бутылку и повёл его куда-то за коробки, второй подошёл к Кеше.

– Одёжу?

Кеша кивнул.

– Новую или с трупа?

– С трупа, – быстро глянув на Сашку, ответил Кеша. – Вот у него десять марок.

– Девять с половиной, – поправил Сашка.

Падальщик покачал головой и показал на груду лохмотьев в дальнем углу подвала.

– Тебе только туда, дружище.

Вещи были чистые, но изрядно поношенные. Сашка вопросительно посмотрел на Кешу.

– Выбирай быстрее, – посоветовал тот, – не в гостях.

Торопиться не хотелось. Уж очень здесь было тепло. Последняя уличная дрожь выходила из тела. Улечься бы за мешками и никуда не уходить. Заснуть. Сашка с трудом подавил желание опуститься на пол и задремать и стал разбирать одежду. Тёплая куртка его размера нашлась довольно быстро. Сашка отвёл глаза от заплатки на уровне сердца и сказал себе, что размышлять, откуда она тут взялась, глупо. Размышлениями не согреешься.

– Восемь марок, – сказал падальщик.

– Нормально, – кивнул Кеша, – ещё на одеяло хватит? Давайте.

Падальщик порылся в одном из мешков и извлёк что-то неопределённо-серое.

– Чувака прямо под ним шлёпнули из большой пушки, поэтому дёшево так. Не берут, суеверные все стали. Но на ваши деньги ничего другого нет.

У края одеяла была дыра. Большая, с подпалёнными рваными краями. Сашка на минуту представил, что могло остаться от человека, спавшего под этим одеялом, и ему стало не по себе. «Тут редко кто доживает до восемнадцати», – вспомнились Кешины слова. Получалось, что в лучшем случае ему осталось два с половиной года. А Кеше и того меньше.

Тем временем падальщик кое-как свернул одеяло и сунул Сашке в руки…

– Ну как, Санёк, согрелся? – спросил Кеша, когда здание «Красных братьев» скрылось за развалинами. – Тебе повезло: за восемь марок редко что приличное попадается.

Сашка кивнул. После этого магазина остался неприятный осадок. Целая груда вещей с убитых. Таких же парней, как он. Кто-то ходил в этой куртке, кого-то она спасала от холода и ветра. Кто был тот парень? Уже не узнаешь. Да и неважно. Важно одно: защищая от холода, куртка не защитит от другого. От пули в сердце. Прежнего хозяина не защитила…

– Жадюги эти падальщики, – вздохнул Хнык. – За бутылку самогона – одни носки. Ну, две пары, но я-то хотел ножичек!

– Вернись, попроси. Может, подарят, – посоветовал Кеша. – А может, сразу усыновят.

– Пошёл ты, – Хнык отбежал на безопасное расстояние.

Кеша махнул рукой.

– Если бы не Олег, быть бы Костику краснобратым. Куда бы делся! Сейчас бы степь брюхом протирал…

Хнык издалека показал Кеше неприличный жест и скрылся из виду.

– Э эх, – Кеша пнул подвернувшуюся под ноги пластиковую бутылку, потом подумал и подобрал её, – а вообще «красным» быть неплохо, если не салабоном, конечно. Вот торговать, к примеру, или в караваны ходить. Правда, они только своих берут, кто на них долго пашет. Надо с малолеток начинать. Но я трупов боюсь. А ты боишься?

– Не знаю, – признался Сашка, – я ведь ещё не воевал. В Корпусе фильм один раз видел учебный, там пленных из Энска расстреливали… Противно, конечно. А штурмовиков часто на войну посылают?

– Нет, – Кеша усмехнулся, – за боёвки деньги платить надо, а начальство жадное. Вот в мае было сражение. Энских поубивали – немерено, а у нас всего человек двести, причём нас, штурмовиков, только сотню. Наша бригада в запасе была, на случай прорыва. В окопах два дня просидели и стреляли только в воробьёв. А энских уделали танкисты. Я тогда им пузырь бормотухи продал втридорога…

– Всё-таки это свинство – мёртвого человека обирать. Если бы я был Главой, я бы падальщиков запретил. Только город позорят.

– И передохли бы у тебя все с голоду, – засмеялся Кеша. – А вообще – чего голову забиваешь, мало тебе своих проблем? Вот сейчас придём и будем доски на растопку ломать, мне парни с четвёртого этажа обещали. Каждая доска – пять грошей. Потом половину отдашь. Раз в месяц нам тридцать марок дают каждому и консервов, сколько по норме положено. Опять же, квартира халявная, так что тратиться особо не на что. Я за полтора года уже четыреста марок скопил. Вот накоплю ещё столько же и поеду на ферму к бате или поступлю учиться куда-нибудь. А ты-то учиться будешь?

– Обязательно.

– А на кого?

– На медика, – немного подумав, сказал Сашка. – На кардиолога. Это такой врач, который сердце лечит.

– Ладно, – кивнул Кеша. – Тогда деньги зарабатывай и копи, как я.

Сашка кивнул. На самом деле он ещё не задумывался о будущем, слишком много забот навалилось одновременно. Но ведь не на всю жизнь он в штурмовиках, тут Кеша прав. Значит, надо что-то делать, чтобы выбраться отсюда…

Однако рассуждения о будущем Сашка скоро оставил. На них не было времени. Приходилось решать уйму бытовых проблем: как растянуть на день паёк, где добыть деревяшек на растопку, умываться ледяной водой или отложить до лучших времён. Темнело всё раньше, и каждый день был холоднее предыдущего, поэтому настала пора позаботиться об отоплении. Целыми днями парни копались в развалинах, где не стояли огораживающие знаки падальщиков. Находили в основном ненужную рухлядь, но иногда везло и рухлядь могла гореть. Тогда её тащили в дом. Во время одного из походов к частному сектору Сашка заметил, что кто-то содрал фанерку с расписанием автобуса. Ещё бросилось в глаза, что тут почти не было деревьев, кроме совсем хилых, зато торчало много пней. Наверное, местное население тоже испытывало трудности с топливом…