— Молодец, Ракитин, другого я от тебя не ожидал, характер!

В среду, как и было оговорено, Ракитин приехал в ЗАГС, где и получил долгожданное свидетельство о браке. Аж в глазах задвоилось, когда Саша прочитал строку «после заключения брака присвоены фамилии»

Мужу: Ракитин

Жене: Ракитина.

Официально Ракитина Людмила стала женой Ракитина Александра. Он все еще не верил, даже когда перечитал пару раз. Даже тогда мысли хаотично разлетались в голове, оседая навязчивыми идеями перепроверить, и он снова тянулся к листку, в котором все так же было написано именно то, о чем он уже раз дцать читал до этого.

Настроение моментально скакнуло ввысь, Ракитин летел к дому Багировых, прикупив два букета и торт, все это было чисто номинально, в глубине души он понимал, что до торта явно не дойдет, и если Настя цветы примет, то Мила скорее огреет ему по роже этим веником, да, именно так она и скажет. Потому что ей не понравится даже то, что он скупит тысячу и одну голландскую розу.

— Ты все равно будешь моей, — прошептал в пустоту Саша, пока сворачивал в знакомый двор. Ракитин не был человеком, который сдается на полпути. Идти вперед и только вперед. Так он привык и менять положение вещей не собирался.

В доме его ждал Армагеддон, Мила устроила полноценную истерику, так что цветы и торт остались в коридоре, а вот сам Ракитин опрометью понесся в зал, откуда и доносились крики. Настя стояла бледная, как стена, сжимая в руках стакан с корвалолом, специфический аромат которого разносился по комнате неприятным зловоньем. Каин раскраснелся и кричал, а Мила…Мила стояла, обнимая саму себя тоненькими ручками, и плакала, пытаясь что-то доказать родителю.

У Саши уши заложило и зрение поплыло, все что он мог видеть, это струящиеся по щекам слезы, которые хотелось смыть. Стереть. Убрать и навсегда запретить ей плакать. А слышать, он не слышал ничего, кроме всхлипываний, врезающихся сознание острыми иглами беспомощности.

И лишь на фразу о том, что согласия она не давала, Саша протянул ей свидетельство о браке. Такого взгляда, наполненного чистой ненавистью, он на себя не испытывал никогда. С другой стороны, ненависть даже лучше, чем совсем ничего, от ненависти до любви, как говорится, один шаг. Вот только Ракитин был готов пройти и миллион шагов, чтобы взять эту крепость, потому что он не проигрывал. И даже если «продувал» сражения, то обязательно одерживал победу в войне.

— Да я лучше умру, чем стану твоей! — размазывая слезы по щекам, сипела Мила, занимая оборонительную позицию. Казалось, что она прямо сейчас готова рвануть в бой.

В глазах мужчины загорелся недобрый огонек, Ракитин всматривался в Милу и загадочно ухмыльнулся. Поздно думать, что она сможет все переиначить или сбежать. Поздно. Это вызов. А для него любой вызов это лишь новая задачка, которую он в конечном итоге решит. Подчинит себе.

— Тогда я отправлюсь вслед за тобой.

И в подтверждение своих слов, Ракитин сжал Милу, целуя в висок, нарочно громко вдыхая аромат ванили и цитруса. Как всегда, она пахла именно так, как и все предыдущие разы, когда Ракитин словно крал каждое касание и взгляд. А теперь имел право.

Он ее муж.

МИЛА

Мила стояла еще некоторое время абсолютно обескураженная и не верящая в происходящее. Это просто цирк какой-то, глупость, бред сумасшедшего. И что это за наказание такое варварское? Выдать замуж, отдать родную дочь в руки чужого мужика. Это вообще нормально в наше время? Нет, ну может где-то далеко на востоке подобные традиции имеют место быть, но она-то жила в светском государстве, в правовом в конце концов!

И что с этим делать? Как не захлебнуться от отчаяния и боли? Не передать словами весь спектр эмоций, что обрушился на девушку и придавил бетонной плитой. Глаза щипало, а руки словно сковало стальным канатом. Нет, этого не могло просто случиться! Почему с ней?! Почему таким образом? И почему все свалилось сейчас?!

— Я на развод подам, сегодня же, это варварство. Нас разведут, понял?! — она воспользовалась моментом, когда хватка чуть ослабла и вырвалась из цепких объятий своего, чтоб его, мужа. — Разведут как миленькие, я накатаю заявление…

Он не ожидал такой прыти, не понял даже, как она увернулась. То-то же, не нужно забывать, чьей дочерью она являлась. Милка, может, маленькая и хрупкая на первый, надо сказать очень обманчивый взгляд, но далеко не слабая и беспомощная.

— Никто твое заявление не примет, — припечатал отец, а Ракитин только губы молча поджал. И правда, кто ж примет заявление, если все успешно порешали и подмазали где надо?

— Мил, — произнес он спустя некоторое время и снова сделал шаг к девушке. А Милка совсем не была настроена его слушать, и продолжать участвовать в этом абсурде она тоже не намерена. А потому рысью отскочив от приближавшегося мужчины, она рванула к двери и вылетела за ее порог, бросив напоследок:

— Мы еще посмотрим, кто кого.

Злая, с горящими от ярости глазами, она влетела в свою комнату, точно фурия разъяренная. Да как они посмели, какое вообще имеют право решать за нее? Они не в девятнадцатом веке живут, в это время женщина имеет право голоса и только ей выбирать, с каким мужчиной жизнь провести, но никак не отцу и уж тем более зазнавшемуся солдафону.

Семеня из стороны в сторону и стиснув зубы, Милка прокручивала в голове изменения, случившиеся в жизни за последние полчаса и чем дольше прокручивала, тем больше укоренялась в нежелании становиться супругой Ракитина, формально, конечно, она ею уже была, но это ненадолго. Ей лишь нужен союзник со связями и желание помочь, а потому недолго думая, Милка схватила телефон и нажала нужную кнопку на быстром наборе. Гудки, казалось, шли вечность. Да где он ходит, когда так нужен?!

— Привет, малая, — наконец послышался голос старшего брата.

Вообще, если быть уж совсем дотошными, Михаил Багиров приходился Милке дядей, но так уж с детства вышло, что считала она его именно братом, к тому же, ее отец еще двадцать лет назад усыновил Мишу и считал его родным сыном. В нем она была уверена, вот кто точно не бросит ее в беде.

— Мне нужна твоя помощь, — не теряя времени, Мила сразу перешла к делу. Она была полна решимости сделать все, чтобы брак признали недействительным или по крайней мере дали ей развод. А у Мишки, пусть и жил она в Питере, наверняка были нужные ей, Милке, знакомства. Миша вообще был из тех, кто без мыла в интересное место залезет, если необходимо, и сейчас это его умение было Милке на руку.

— А просто так позвонить и спросить, как у меня дела тебе гордость не позволяет? Забыла меня совсем, мелочь пузатая.

— Я и так знаю, что у тебя все прекрасно, Ника вон второго носит, — раздраженно произнесла девушка. Ей было не до вежливости и пустых бесед обо всем, сейчас ей требовалась его помощь.

— Милка-Милка, — Миша вздохнул наигранно, — говори давай, чем тебе помочь. Опять небось накосячила, да?