вам не «милый», а гражданин субинспектор. Ясно?

— Как не ясно! — кивнул Поминов. — Но в дьяконы я, гражданин субинспектор, отродясь не собирался. А наказуемое, осмелюсь доложить, ты мне напрасно клеишь! Мало ли что в подполе хранилось, я в том домишке недавно обитаю. Все, поди, соседи подтвердят...

Владимиров вызвал дежурного и приказал доставить из камеры предварительного заключения грабителя Кылпыча, взятого по делу Шварцмана. И Кылпыч, не обращая внимания на гневные взоры старика, вновь охотно выложил все, что знал и слышал про него.

— Ай-ай, сынок! — обиженно запричитал Поминов и злобно добавил: — Задушил бы тебя, продажная твоя душа!

— Жрать, дед, захочешь, — последовал ответ, — самого себя продашь!

— Ну, как, Поминов, — пыхтя трубкой, поинтересовался Владимиров, когда Кылпыча увели, — будем признаваться или...

— В чем признаваться, гражданин субинспектор?

— В том, что ты занимался скупкой краденого... Не запрещается рассказывать и о других грехах, даже рекомендуется... Добровольное признание считается у нас смягчающим обстоятельством.

Васька, помолчав для вежливости несколько минут, со вздохом сказал:

— Давал я, гражданин субинспектор, самому себе честное-пречестное слово навсегда завязать!.. Вот так! Но попутала меня Советская власть, — и, увидев удивленное с поднятыми бровями лицо Владимирова, доверительно пояснил, — при вольной торговле, какая нынче процветает, награбленное, по-нашему, темное, легко сбывать.

— Занятно докладываешь, дед, — усмехнулся Владимиров, выбивая о край стола пепел из трубки. — Занятно... Но кто тебе велел темное скупать? Не Советская же власть? Только не суши весла.

— Стар я, гражданин субинспектор, чтобы с Советской властью в спор вступать...

— Но мне кажется...

— Кажется, гражданин субинспектор, так крестись...

— Ну, хватит, Поминов, балаганить! — погрозил Владимиров трубкой. — Будем говорить по-здравому... Не отворачивай от меня форштевень.

— Чо? — подпрыгнул на табурете Васька.

— Физию, говорю, не отворачивай... Так кто это к тебе заглядывал, когда наши с твоей мастерской знакомились?

— Стреляй меня, гражданин субинспектор, пытай меня: не ведаю, не знаю.

— Сомневаюсь.

— Не сомневайся, не вру. Самому, пойми, прелюбопытно.

— Может, ждал кого?

— Кроме той продажной собаки, что здесь раскололся, никого, гражданин субинспектор, не ждал.

— Вспомни, вспомни.

— Родителями покойными клянусь...

Неожиданно распахнулась дверь, и в кабинет вбежал растерянный Борис Котов.

— Звонили из лазарета! — не обращая внимания на Ваську Дегаму, выпалил он. — Яруш скончался...

Побелевший Владимиров прекратил допрос и велел увести старика.

— До скорого свиданьица! — поклонился на пороге Васька. — Искренне соболезную.

Дежурный милиционер, не получив указаний, по собственной инициативе повел старика в общую камеру.

Обитатели этой камеры потом рассказывали, как старик кинулся на Кылпыча и вцепился ему в горло. Кылпыч, почувствовав, что с ним не шутят, отчаянно хватил деда кулаком в висок, тот и «отдал богу душу».

XVI

Редкие сутки в городе не случалось магазинных, квартирных краж или уличных грабежей. Совершались и убийства. Трудной, опасной считалась работа в уголовном розыске. И если бы для нее требовались лишь храбрость и умение владеть оружием, тогда Никифоров мог быть спокойным за подчиненных. Но, кроме храбрости, в тревожных буднях тысяча девятьсот двадцать третьего года нужны были еще выдержка, упорство, опыт, знание преступного мира.

Никифоров на другой день после похорон инспектора Яруша созвал сотрудников.

Егор Иванович осторожно кашлял в кулак и думал: «Почему это во время вчерашнего разговора «сам» ни разу не повысил голос. Неспроста, наверно».

А «сам», высокий плечистый мужчина, хмуро следя, как рассаживаются вошедшие, молча завертывал «козью ножку» и, по-видимому, не торопился открывать совещание. Утром начальник губернской милиции Каменцев сообщил ему, что многие владельцы магазинов вывешивают в витринах объявления, в которых просят «уважаемых граждан воров не беспокоиться, так как на ночь товары прячутся».

— Галантерейщик Шварцман, — насупился в ответ Никифоров, — грозился, что хозяйчики намерены частное розыскное бюро открыть, как в Америке.

— Частное бюро! — Каменцев даже снял очки и раздраженно ударил карандашом по телефонному аппарату. — Размечтались, гляди, нэпачи! Не верят, значит, в наши силы... Так вот! Без всяких американских бюро наведем в городе строжайший революционный порядок...

Наконец начальник уголовного розыска поднялся со стула.

— Курить, товарищи, хватит! — сказал он и пригладил тронутые сединой волосы. — Приступим к делу. Челябинцы, соседи наши, разгромили банду Маркушки. Маркушка у нас в прошлую осень появлялся, магазин Будницкого ограбил, но как Яруш на след вышел, в Челябинск сразу перебежал.

Все угрюмо молчали. Каждый знал, если Никифоров рассказывает об удаче соседей, то лично для себя ничего приятного не жди.

У Юрия на сердце с каждой минутой становилось все тревожней и тревожней. Ему казалось, что начальник смотрит лишь на него одного и вот-вот напомнит о злосчастном выстреле, разбудившем Луговую улицу. А напомнив, объявит, что недисциплинированным соплякам не место в угрозыске.

Выдержав паузу, Никифоров неодобрительно покачал головой:

— Не серьезно, товарищи, к нашему революционному делу подходим...

И подробно рассказал, как челябинцы заранее основательно и скрупулезно продумали план поимки Маркушки.

— Ну, а мы как работаем? — Никифоров повысил голос, — как?.. В Тагиле преступников все-таки задержать удалось, а здесь? И Тюленев, и Терихов не новички и должны были знать, что, когда шли к сапожнику, во дворе надо было одного из оперативной группы оставить. Твоя ошибка, товарищ Тюленев, в том, что ты с самого начала нечетко продумал операцию.

Юрий по-прежнему готов был провалиться сквозь пол, хотя его фамилия почему-то еще не произносилась. Никифоров же, недобро косясь на Владимирова, продолжал:

— Про убийство в камере я и поминать не хочу. Такого на моей памяти не случалось. Да, дела!.. Учиться нам надо, товарищи, учиться и основательно... А то и молодые с первых шагов начинают допускать оплошности. Юрию Закне участие в той операции пусть послужит хорошим уроком на дальнейшее.

Лицо Юрия вспыхнуло. Вот и до него начальник добрался!

Но Никифоров ничего больше не стал говорить о происшествии во дворе у Васьки Дегамы, а каким-то совсем иным тоном, рубя кулаком воздух, сказал:

— У нас в стране сейчас идет сбор налога в помощь сельскому хозяйству. Деньги стране, сами понимаете, как требуются! Надо закупать и скот, и семена, и удобрения... А мы преступников, похитивших товары во дворе у братьев Трушкиных, до сих пор не поймали, не знаем, кто угнал лошадей у Шулепова; кто проник в лабаз Старобрюкина... Список могу продолжить! Кражи, как грибы после дождя... И не